Я панически боялась потерять последнее, что мне осталось, – воспоминания. Я боялась, что начну забывать, как он выглядит, как говорит, как двигается, поэтому по многу раз прокручивала в голове каждый наш разговор, каждую сцену. И не снимала с себя ангела, хранившего в себе полоску странной бумаги с коротким посланием: почерк, не имевший ничего общего с почерком моего сводного брата. Другой почерк, чужой, четкий, колкий, с легким намеком на какой-то готический стиль. Последнее и единственное доказательство того, что он в самом деле был в моей жизни, а не приснился мне…

– Лика, что скажешь?

– Что? – очнулась я.

– Тебе что-то приглянулось? – спросила Ида, тыча большим пальцем в полки, уставленные флаконами на любой цвет и запах.

– Не знаю. Пока ничего. Все слишком… банальное и легкомысленное. Может быть, возьму что-то у Анны. У нее…

– Лика, при всем уважении, Анне уже за сорок, а то, что носят взрослые женщины, на девушке будет сидеть… тяжело и уныло!

– Ну и что? Уныло так уныло. Зато не придется отбиваться от роя мух и парней, летящих на запах компота.

Алька весело заржала.

– И к тому же какой-нибудь унылый травяной шипр будет чудесно гармонировать с вязаным свитером и бабушкиными сережками, – добавила я, театрально вскидывая брови.

Алька заржала еще громче, Ида испуганно выкатила глаза, медленно разворачиваясь на каблуках.

– Вязаный свитер?! Бабушкины сережки?! Только через мой труп! – завопила Ида, схватила с полки банку с кофейными зернами, затянулась с комичным усердием прожженного токсикомана и поволокла нас дальше.

* * *

Я заперла дверь и медленно спустилась по ступенькам. Возле ворот уже дожидалась машина такси. В салоне было сумрачно, тепло и слегка накурено, динамики сочились незатейливой попсой. Я откинула назад голову с тщательно уложенными локонами и закрыла глаза, бухнув на щеки непривычно длинные, одеревеневшие от туши ресницы…

Анна с папой неделю назад улетели в Германию. Я решила остаться и провести последнее лето с друзьями. Шутка ли, разлетаемся навсегда. В мой паспорт уже была вклеена долгосрочная немецкая виза, и я даже начала потихоньку паковать свои пожитки.

Июнь был на последнем издыхании, а моя утомительная болезнь, с огромной опухолью в центре мозга под названием Феликс, – в самом пике обострения. Если бы такого рода заболевания можно было лечить оперативно, я бы не раздумывая легла под нож.

Мне нужно было взять тайм-аут. Выпить чего-то слабоалкогольного, посмеяться и потанцевать с кем-то высоким и крепким, вложив пальцы в чужую ладонь, уткнувшись носом в его рубашку и вдыхая аромат чужого одеколона в качестве анальгетика, притупляющего боль разбитого сердца… Вечеринка Гренкина в честь окончания школы идеально вписывалась в мою «программу реабилитации».

Я расплатилась с таксистом и опустила ноги в лакированных туфлях на подъездную дорожку. Предстояло отыскать Альку с Идой, потом стол с напитками, а потом какого-нибудь подходящего кандидата на роль эффективного противоопухолевого средства. И желательно настолько посредственного, чтобы душа даже не дернулась, если он поцелует меня.

– Малыш, не составишь нам компанию? – обратились ко мне. Я подняла голову. На меня таращилось пять пар оценивающих глаз, затаивших в своей глубине вызов и веселье: возле припаркованного у ворот автомобиля сидело пятеро парней, которые, судя по всему, уже давно окончили школу.

Я слегка напряглась, но тут же расслабилась, заметив среди них Гренкина, который, ткнув в бок светловолосого красавчика, покровительственно объявил:

– Так, эту не трогать. Она – нельзя! – и, энергично схватив меня за руку, повел в другую сторону.

– Это был твой братец, если не ошибаюсь? – начала было я. – Тот, который хоккей…

– Да, да, он, – недовольно буркнул Гренкин. – И не советую к нему приближаться. Он расстался с девушкой и теперь в отместку той будет бросаться тут на всех подряд! Я предупредил, короче.

Я рассмеялась.

– Ну, спасибо за предупреждение. С меня пиво.

– Кстати, клубничный коктейль пить не советую, Вернер. Парни туда водяры подлили, обблюешься потом, а на вкус как детский сироп, сразу и не выкупишь.

– Оке-ей, – ухмыльнулась я, сбитая с толку его заботливостью.

– Развлекайся. Кстати, зачетно выглядишь, – Гренкин выставил большие пальцы вверх и побежал встречать новую порцию гостей.

Я огляделась. Вокруг мелькали знакомые и вроде-бы-знакомые лица, порхали сияющие девушки в смелых платьях и принаряженные парни. Из окон дома доносились взрывы смеха и добротный панк-рок.

– Вернер! – рявкнул кто-то далеко впереди и рванул мне навстречу. Ида выглядела на миллион долларов. Длинное голубое платье, белокурые волосы, – богиня, и ни граммом меньше. За ней вприпрыжку мчала Алекс в золотистых брючках и белоснежной тунике на тонких бретельках.

– Вернер, ты видела себя в зеркало?! Платье – просто блеск! Мое сейчас треснет по швам от зависти.