— Ну реально достали уже! — без сил рухнул он на диван, чувствуя себя так, будто только что отбился от враждебной стаи. — Иди ко мне, моя птичка, — протянул он к Эле руку, и она, приблизившись, привычно села к нему на колени.

— Ты не сказал мне, что у тебя есть кот! — улыбнулась она Данилу, и он невольно улыбнулся в ответ, мгновенно успокоенный ее обыденным тоном.

— Я думал, он убежал.

— И как его зовут?

— Не знаю. Никак, кот просто. Если хочешь, назови как-нибудь.

— Ну, надо что-нибудь такое… морское! — посмотрела Эля в потолок, задумавшись. — Альбатрос!

— Кто, он Альбатрос? — смеясь, кивнул Давыдов в сторону развалившегося в кресле кота. — Как-то слишком для него громко.

— Ну, тогда давай Трос просто, сокращенно. Как тебе?

— Лучше не придумаешь! — зарылся Данил лицом в разрез своей футболки, надетой на ее изящное тело, и не желая думать больше ни о чем, кроме ее бархатной смуглой кожи. — Есть же счастье в этой жизни!..

Она соскользнула на пол, оказавшись между его ног, и, продолжая смотреть в лицо, быстро расстегнула его ремень. Данил ясно видел призыв и возбуждение в ее глазах, легкий румянец на скулах, и это завело его моментально, заставив лихорадочно стянуть с себя джинсы, чтобы ощутить прикосновение ее рта немедленно. Он снова задыхался и впивался ногтями в мягкую обивку дивана, едва сдерживая желание толкнуться ей навстречу, когда она мягко и одновременно настойчиво ласкала его, аккуратно, едва ощутимо касаясь зубками и создавая нежное трение. Она сама безошибочно угадала момент, когда нужно прерваться и не допустить его оргазма раньше, чем она сама получит удовольствие, вернувшись к нему на колени, чтобы через считанные минуты закричать от накрывшего ее стремительного вала. С этим ничего нельзя сравнить для Данила. Без этого влажного страстного тела, без легкого пуха волос, без ее дыхания и голоса Данила Давыдова больше не существует…

***

Тем временем Ленка, не в силах остановить истерику, неслась прочь от своего дома и почти не чувствовала, как касаются асфальта ее обутые в легкие туфли ноги. Хорошо, что уже темно и ее слез не видно редким встречным прохожим. Куда же ей бежать так поздно, почти ночью? Только в свое отделение, в свой кабинет, где можно спрятаться от того кошмара, что у нее в жизни происходит, просто закрыться и никого больше не слышать! Они же все ее ненавидят, она ничего, кроме раздражения, ни у кого не вызывает, даже у собственного мужа, у собственных родителей! «Язва», только жить всем мешающая! Она и ребенку своему больше не нужна, Мишка ведь абсолютно прав, их сын прекрасно без нее обходится и точно будет счастливее без бесконечных придирок своей вечно недовольной мамаши! И ему она не нужна… Человеку, который скоро исчезнет из ее жизни, и у нее совсем ничего не останется, а ему на это плевать!

Ленка зашла со двора здания, взбежала по знакомой лестнице, быстро прошмыгнув в свой кабинет и усевшись за стол, спрятала лицо в ладонях. Вот бы не открывать больше глаз, не видеть, как начнется очередной день, и все по тому же кругу, будто в клетке, где со всех сторон — только холодные, бездушные, одинаковые прутья, через которые ей не прорваться!

Она порывисто встала, взяла с нижней полки металлического шкафа емкость с медицинским спиртом и поставила ее на стол рядом с графином. Выдвинув ящик стола, Ленка сгребла в горсть несколько пачек рецептурных таблеток, швырнув их перед собой. Это же так просто! Избавить всех от своего присутствия, и даже интересно, многие ли это заметят? Ленка снова бессильно ткнулась в ладони. Конечно, она этого не сделает… Просто потому, что не знает, лучше это, чем то, что происходит с ней сейчас, или еще хуже. Да и представить себе только: суицид заведующей прямо в отделении новорожденных славного города-героя! Она даже улыбалась, продолжая лить слезы, когда разводила с водой спирт.

Ленка была уже совсем спокойной и не слышала, как он вошел и таблетки в разбросанных пачках пересчитывать не стал. Она вообще уже мало что слышала и соображала, когда уверенная рука внезапно схватила ее поперек живота, сразу уволакивая к раковине, и неумолимые пальцы, сдавив лицо, заставили разжать челюсти.

— Не трогай меня! — выворачиваясь, пыталась сопротивляться Ленка. — Я не собиралась… Было бы, из-за кого!.. — это последнее, что удалось ей произнести перед тем, как его пальцы проникли в рот, сразу же придавив корень языка.

Просто кошмарными были те несколько минут, когда у нее уже ничего не было внутри, а он все еще желал в этом убедиться, не разжимая железных тисков своих рук. Хорошо, что она была совершенно пьяной и не так остро чувствовала все удовольствия происходящего процесса. И даже не помнила потом, каким образом свое отделение покидала…