А с утра у нее нестерпимо болело горло: ни глотать, ни говорить. Но выйдя на улицу из незнакомого подъезда, подняв лицо к лучам осеннего солнышка и вдохнув свежий утренний воздух, Ленка хотела плакать уже от любви к этому прекрасному миру, в котором у нее так много интересных дел!

Она проснулась прошедшей ночью на чужом диване в совершенно непривычной обстановке, но сразу же поняла, где находится, еще долго лежа без движения, рассматривая огромный книжный шкаф с аккуратно рассортированными изданиями на иностранных языках, скромную обстановку идеально чистой комнаты и простой плафон настенной лампы с желтыми квадратами. Она боялась пошевелиться, чтобы подольше задержаться в этом моменте: он сидит к ней спиной за пианино в своей то ли гостиной, то ли спальне, и негромко перебирает клавиши, наигрывая знакомую лирическую мелодию. И такая печаль, такая пронзительная тоска в этих звуках ощущается…

Конечно, это не прекрасный сон, и он не повернулся к ней, не взял ее ладонь, не поднес к губам, когда она, тихо поднявшись, подошла к нему сзади и опустила ему на плечи руки.

Но он же по-настоящему испугался за Ленку ночью и бросился ее спасать, и привез к себе, скрыв от лишних глаз. Конечно, он врач, он начал бы спасать любого в такой ситуации, но она сознательно не стала развивать эту мысль, предпочитая думать, что реально ему небезразлична. Ведь одна лишь надежда на это полностью переворачивала ее мир…

— Это «Лунная соната»? — едва слышно спросила Ленка.

— Нет, Рахманинов, — устало вздохнул он в ответ, прекращая играть и закрывая инструмент. Ленка прекрасно понимала, что в музыке совершенно не разбирается, и разговаривать об этом ему с ней неинтересно…

Но они так по-домашнему пили кофе у него на кухне, из которой на днях убралась, оказывается, очередная оптимистка, надеявшаяся надолго возле него задержаться, и так хорошо было в это утро Ленке, и, казалось, все встало на свои места. Даже машина его нашлась, оказавшись вечером возле подъезда!

И пускай он даже уедет отсюда через пару недель, у нее все равно эти недели есть! Она уже предвкушает, как будет жить на два дома и носиться между собственной квартирой и этой небольшой хрущевкой, как будет изобретательно лгать своему рыжему Стельникову и все будет успевать, и не надо будет больше никаких медсестер в помощницах!

Какой же нужной и счастливой она себя сейчас чувствует, да они все без нее пропадут! У нее лучший на свете муж и замечательный ребенок, по которому она страшно соскучилась! Ленка заберет его от родителей сегодня же, и они втроем будут вечером играть в любимые Андрюшкины настольные игры, и, конечно, Ленка в ближайшее время пригласит к себе Давыдова с его новой подругой.

Это ж надо, как сильно Давыдов попал, он сейчас совсем другой человек! Ленка будто бы не знала Данила до сих пор. Как налетел он вчера на Стельникову, отгоняя от своей драгоценности, да он же в горло готов вцепиться каждому, кто к этому большеглазому Микки Маусу приблизится! В самовлюбленном Давыдове и заподозрить такого нельзя было, хотя он ведь когда-то рассказывал Ленке про свою личную трагедию… Однако Стельникова прекрасно знала, каких именно подруг выбирает себе Давыдов для общения, поэтому и была полностью сбита вчера с толку. Его барышни — всегда статные, яркие, светловолосые красотки, и вдруг полная противоположность. Настоящая экзотика… Ленка даже замедлила шаг, вспомнив ту давнюю сцену с картами, когда Кира обиделась на загаданную Давыдовым даму пик… Если Ленкино предположение окажется правдой, то шансов у Черновой больше никаких. И не только у Черновой. Ни у кого больше никаких шансов. Красавчик Давыдов, похоже, приехал.

А если так и есть, с чего вдруг Ленка обвиняла Данила в непорядочности и подлости по отношению к Кире, если все наоборот? Им же только восхищаться можно! Это ж какую надо иметь смелость и какое мужество, чтобы прямо перед контр-адмиралом отказаться от его дочери, признавшись в чувствах к другому человеку и зная, какие проблемы могут за этим последовать! И в чем не прав был мудрый Стельников, советуя к ним не лезть?

Миша как раз собирался в штаб, когда Ленка вошла в прихожую, виновато потупив перед ним взгляд, и, конечно, не смог сдержать своей неизменной улыбки:

— Что, Ленчик, всю ночь на работе просидела? — спросил он шутливо и, увидев, как провинившаяся супруга пожимает плечами, по-дружески обнял Ленку одной рукой: — Иди поспи хоть, язвочка малая. Небось неудобно там, на кушетках ваших!

***

Элина встретилась с отбывающими в Москву иностранцами, пока Данил был на службе, отдала заявление об отпуске, и ничего за время ее самостоятельного перемещения по городу с ней не случилось! Никто на нее здесь не напал, не арестовал и не похитил. Данил и сам уже понимал, конечно, глупость своего стремления держать ее в пределах собственной квартиры, но все равно с трудом согласился с тем, что так или иначе, а выходить ей придется, тем более если она здесь надолго.