— Ну что случилось-то, Дань? Пойдем пообедаем, что ли.

— Я не хочу еще, — Давыдов говорил, не открывая глаз. — Иди сам, Леша.

— Тебе что-нибудь принести? Пожуешь здесь.

— Не знаю.

Лешка понял, что ничего ему не добиться. И сколько же Данил думает так просидеть? Пока не нужно будет ехать в Киев? Леша вздохнул и решил попытать счастья:

— Да плюнь ты, Даня! Найдешь получше. Свет клином не сошелся! Я познакомлю тебя сегодня кое с кем — в момент развеешься!

— Давай не сегодня, Леша, — серьезно взглянул на него Данил. — Давай завтра, хорошо? Мне нужно сегодня подождать. Просто нужно побыть здесь, понимаешь?

— Ладно, как скажешь.

Леша не понял, о чем речь, но до завтра Давыдов доживет.

И Данил ждал. Он не думал ни о чем, он ничего не хотел, он полностью ушел в это ожидание. За окном стало темнеть, и постепенно его мозги начинали работать. Она не придет. С каждым часом он понимает это все отчетливей. Он может спокойно ложиться спать. Завтра он не пойдет к ней, он найдет себе кого-то другого, он все начнет сначала.

***

Эля пыталась занять себя чем-нибудь, но не могла ни читать, ни убирать, ни крутиться перед зеркалом, придумывая оригинальные сочетания своих нарядов. Ей даже не хотелось есть! Ей хотелось только плакать. Она заставляла себя вспоминать случившийся кошмар и злиться. Конечно, она не пойдет к нему, это невозможно! Но когда сгустились сумерки, и она легла в кровать, она вспомнила уже совсем другое.

У нее ничего уже не болит. А вчера в это время они ехали на катере, и он дрожал от холода, потому что закрыл ее от волны. Как старался он ее порадовать и рассмешить, как поймал специально для нее краба… Ну а как вела себя она? Она смеялась над ним, она пнула его ногой, когда он попытался ей что-то объяснить, но он все равно пришел. А она даже не вышла, даже не посчитала нужным показаться…

Эля снова посмотрела на часы. Вчера он уже был у нее. Он сидел там, где сидит сейчас она. Как хочется ей его увидеть… Если б он сейчас появился, она бы, наверное, просто набросилась на него, только бы снова почувствовать прикосновение этих смелых, уверенных рук… Кажется, она сошла с ума! Она должна презирать его! Но чем больше времени мечется она в своей постели, тем яснее она ощущает, что обижается только на то, что он не спросил у нее разрешения — она бы согласилась. Жаль, что нет вина, она напилась бы снова…

***

На следующее утро Данил понял, что никого себе больше не найдет. Он никого, кроме нее, больше не хочет, никто ему больше не нужен, и он не знает, что ему с этим делать! Данил впервые в жизни почувствовал, что не справляется с собой. Он боится оставаться один. Он не знает, что может случиться, если он окажется в одиночестве, поэтому он ходил за Лагуновым. Он не отставал от него ни на шаг, он слушал его, он отвлекал себя разговором с Лешкой, лишь бы только не остаться наедине со своей беспомощностью.

И, конечно, Леша все прекрасно видел: Давыдов не знает, в какую сторону кинуться. Лешка решил его отвлечь, хотя вовсе не рассчитывал на то, что Данил моментально переключится на тех смазливых телочек, которых Лагунов присмотрел на пляже, и которые сегодня ждут их с Даней у себя в номере. Он думал, что Давыдов, немного выпив, расслабится, отдохнет, чтобы потом собраться с мыслями и что-то придумать.

И Лешка повел своего дружка на типичную вечеринку с крепкими напитками, гитарой, веселыми девочками и после первой же рюмки понял, что совершил большую ошибку.

Данил уже два дня почти ничего не ел, и порция водки сразу же ударила ему в голову. Он стал пристально разглядывать сидящих напротив него девок, о чем-то весело трещавших с Лагуновым и томно косившихся в сторону Давыдова. Он налил себе еще, выпил, и на его лице появилась презрительная улыбка.

Эти девицы казались Данилу не то что некрасивыми, а какими-то ненастоящими, какой-то кривляющейся пародией. Эти разноцветные веки, кудрявые волосы, крашеные губы, сигареты в пальцах с красными ногтями… Эти круглые колени и бесформенные икры, которые они выставляли так, будто считали, что у них красивые ноги.

Наблюдающий за Данилом Лешка схватил гитару. Он немного отвлек явно скучающих девчонок, хотя и пел сегодня отвратительно. Он забывал слова и путал аккорды, но это мало Лешу беспокоило. С Давыдовым все ему было понятно: его корешок, ни слова ни говоря, методически надирается. Даня ничего не ест, но, едва успев принять очередную дозу, наливает себе следующую. Он даже никому больше не предлагает. И пить ему больше нельзя — это хорошо Лешке известно: Давыдов уже давно исчерпал свои возможности.

Кое-как закончив этот чудесный вечер, Лешка потащил Данила в их номер, и тот уже по дороге распустил сопли. Он жаловался Лешке на свою несчастную судьбу и разбитую жизнь и, обливаясь слезами, клялся в неземной любви к своему божественному созданию, с которым сделал что-то такое, чего Леша и представить себе не может.