— О, отлично! — сказал Данил, открывая ее. — Ну, не совсем то, конечно… Но тоже сойдет, ладно.

Валерка был в бешенстве после каждой подобной выходки, но это дурацкое соревнование продолжалось. Ему казалось, Данил уже мог открыть собственный небольшой магазинчик спортивных товаров и торговать купленными за валюту плавками, резиновыми шапочками, очками и полотенцами, спортивными тапочками и майками всех ведущих фирм. Валерка давно поражался, как все это помещается в его маленький шкаф, и был крайне удивлен, обнаружив там военный порядок и много свободного места.

Этот феномен вскоре нашел объяснение. Зайдя однажды в бассейн, Валерка понял, что на свои кровные деньги снабдил фирменными вещичками чуть ли не весь состав тренирующихся с Данилом товарищей. Его добрый малый просто раздаривал все это богатство, даже не считая нужным ставить Валерку в известность. И это помимо того, что Валерка давно уже привык к виду несравненного Леши Лагунова, вообще не снимающего с себя вещи Данила.

Поразительно, но на беседовавшем с Валеркой тренере Данила тоже была майка, недавно купленная по просьбе ненасытного Данечки. Валерка прекрасно видел, как злорадствует его сыночек, сидящий на скамейке с равнодушным видом. Милый Даня делал из тренера идиота как раз в тот момент, когда тот расхваливал его на все лады. Все-таки у Валерки замечательный ребенок! Редко кому удается воспитать такого изощренного интригана.

Одно было хорошо во всей этой истории: Людка с Валеркой стали необычайно дружной, сплоченной общим несчастьем парой. Они жаловались друг другу на судьбу и не находили другого выхода, кроме как с честью выдерживать все муки, справедливо посланные им свыше. Они испытывали огромное облегчение, когда Данил уезжал на сборы или соревнования. Обстановка в доме сразу же разряжалась, и им казалось: наступали самые счастливые дни их семейной жизни.

***

Данил тоже любил эти поездки. Ему очень нравилось жить без своих драгоценных родителей в комнате с развеселыми сверстниками. Конечно, стараниями своего состоятельного папы он давно был приучен ни в чем себе не отказывать. У Данила всегда была куча денег, небрежно распиханных по всем карманам.

В то же время он мог остаться вообще без копейки, проиграв все деньги в игровых автоматах, и ни капли об этом не сожалеть. Он легко мог отказаться от порции мороженого в пользу уже управившегося товарища, с завистью смотревшего на его еще не тронутое лакомство. Данил мог элементарно расстаться с любой своей тряпкой, если ему казалось, что кто-то завидует, глядя, как он ее напяливает.

Ему не доставляла неудобств необходимость жить иногда в довольно обшарпанных помещениях, ночевать на вокзалах и питаться в столовых. От него никто и никогда не слышал жалоб. Претензии у Данила периодически возникали только относительно выбора соседа по комнате.

Ну не мог он выносить рядом с собой представителей народной глубинки, неизвестно как затесавшихся в спортивные интернаты. Они способны были говорить либо о плавании, либо о непомерно высоких ценах на Бессарабском рынке, широко используя при этом свой типичный сельский говор, который всегда резал ухо Данилу и страшно его раздражал. А еще они частенько писали письма своим многочисленным родственникам, и Данил всегда удивлялся, что можно описывать на пяти страницах школьной тетрадки. И наконец то, что окончательно доводило Давыдова до бешенства — их неизменные чемоданчики, битком набитые провизией. Данилу казалось: выезжая на спортивные сборы, они готовятся либо к голодной зимовке, либо к ядерной войне, предвидя свою длительную изоляцию в каких-нибудь катакомбах.

С этой проблемой Данил справлялся быстро, и такие ребята надолго в сборной не задерживались. Он против любого мог легко настроить всю команду: каждому хотелось стать приятелем веселого и щедрого Данила. Все симпатии были на его стороне, он умел расположить к себе кого бы то ни было. Данил разворачивал широкую травлю выбранного объекта, состоявшую из постоянных ядовитых уколов, подсыпания соли в чай или подсаживания в чемодан мыши, пойманной в гостиничном буфете. Осторожно прокравшись к крану, кто-нибудь из ребят быстро закрывал горячую воду, когда неприятный Данилу парень стоял под душем, а когда тот садился обедать, из-под него убирали стул.

Это превращалось в увлекательное развлечение для компании насмехающихся подростков и обычно заканчивалось быстро. Деревенский паренек собирал свои вещи и тихонечко убирался со сборов, чтобы больше никогда не появиться в бассейне, а Данил считался заводилой и лучшим исполнителем всевозможных подловатых штучек.

Данилу обычно не хотелось возвращаться в Киев. Нужно было возобновлять третирование своих родителей, а ему это занятие уже надоело. Однако, побыв несколько дней дома в их дружной компании, он снова втягивался в привычный режим нескончаемых издевательств.

***