Он заставил себя переключиться на подсчитывание овечек в воображаемом стаде и вскоре действительно уснул. Хотя вряд ли это можно было назвать сном: ее образ стал преследовать Давыдова с первой минуты этой первой в его жизни кошмарной ночи, когда до самого утра его изматывали не сны, а физические ощущения ее кожи, ее запаха, ее дыхания и голоса, ее сдавленного стона и внезапного крика. Он постоянно просыпался, находя себя в состоянии, красноречиво указывающем на то, что его предположения о собственном половом бессилии, мягко говоря, преждевременны. Он восстанавливал дыхание, но стоило ему закрыть глаза — и все начиналось сначала.

К утру он чувствовал себя так, будто только что закончил пятичасовую тренировку. Он прекрасно видел, как смотрят за завтраком родители на его усталую позу, трясущиеся руки и круги под глазами. Но что он может сделать?..

— Даня… Посмотри на меня, — тихо сказал отец, когда мама вышла из кухни, но в ответ Данил смог только бессильно махнуть ресницами. — Сына… ты уверен, что должен все скрывать? Может, стоит рассказать мне? Я ведь, наверное, мог бы помочь…

— Все в порядке, папа! — Данил встал с табуретки, но Валерка, мягко взяв его за руку, заставил сесть снова.

— Я вижу, что в порядке, Даня! Знаешь… — и отец стал на что-то невнятно намекать, а когда наконец Данил понял, что он имеет в виду, то даже улыбнулся.

— Папа, мне все понятно. Завтра, хорошо?

— Что завтра? — не въехал растерявшийся Валерка.

— Принесу тебе справку от венеролога.

— Ну, так-то уж не надо! — резко перешел Валерка на повышенные тона. — Если ты здоров, то так и скажи!

— Я здоров.

— А что же тогда происходит, черт дери!

— Ничего. Я просто устал.

— Устал?! — Валерка окончательно вышел из себя. — На курорте устал?! — он вскочил с места, но Даня внезапно вскочил тоже и крикнул еще громче:

— Да, папа! Я устал на курорте! — он ушел из кухни и закрылся в своей комнате.

Вошедшая Людмила, увидев, как ее муж сидит, накрыв глаза ладонью, поняла, что очередная Валеркина гипотеза с треском провалилась и положение только усугубляется.

«Бедные, бедные мои родители», — думал Данил, сидя за своим письменным столом. Наверное, он явился на этот свет специально, чтобы отравить им существование! Он был хилым, истеричным ребенком, когда был маленьким, потом — эти издевательства на протяжении чуть ли не всех школьных лет, а теперь окончательно решил прописать их в психушке. Впрочем, неизвестно, кто из них раньше там окажется… Нужно хотя бы постараться вести себя с ними нормально!

С этой минуты Данил стал стараться вести себя нормально. Однако чем больше он старался, тем хуже у него это получалось.

Лешка пришел днем, когда родители были на работе.

— Даня, мне пора ехать в бурсу.

— Какие проблемы, Леша? — равнодушно ответил Давыдов.

Лешке плакать хотелось от вида убитого горем друга.

— Да что ты прямо уж совсем!.. Ну, она же не умерла, елки-палки!

— Лучше бы умерла, Лешка! Лучше бы умерла! — крикнул Данил и добавил совсем тихо: — Ну все. Иди, Лагуна, — он снова опустил лицо на сложенные на столе руки.

Только сейчас Лешка понял, как просчитался, как недооценил он силу той власти, которую она над Данилом имела и имеет до сих пор. Как ошибся он, выставляя ее в образе предательницы, как провалилась Лешкина ставка на давыдовскую гордость. И Лагунов решил сделать последнюю попытку.

— Слушай, а может, ее поискать? В Краснодаре-то, небось, не так уж много школ!

— Нет, Леха, — серьезно ответил Данил. — Это будет уже слишком, понимаешь?

Да, Лагунов понял: если в Краснодаре Давыдова будет ждать какой-нибудь очередной сюрприз — он этого уже не перенесет. И Лешка больше ничего не может для него сделать. Он использовал все, и он уже Данилу не нужен. Ему, кажется, уже никто не нужен. И совершенно подавленный Лагунов уехал в Харьков.

***

Теперь она преследовала Данила не только ночью. Она не отпускала его ни на минуту, не давала никакого перерыва. Вечером он решил, что спать ему нельзя, и начал пить кофе в чудовищных количествах, приближая свою маму к нервному срыву. «Мне хочется!» — ответил он ей, наливая очередную чашку. Он должен бороться, он должен довести себя до изнеможения, чтобы потом отключиться автоматически, когда его мозг уже не в состоянии будет шевелиться.

Под утро он действительно свалился на кровать, но впал в состояние какого-то воспаленного бреда. Она стоит на причале с непомерно большой сумкой на худеньком плечике, а Давыдов валяется у нее в ногах, хватаясь за тоненькие ремешки кожаных сандалий, и умоляет его не оставлять. Но она, улыбаясь, уже поднимается по трапу на борт небольшого белого катерка. «Возьми меня с собой!» — кричит он ей, но она, весело рассмеявшись, машет ему рукой и уходит все дальше…

Данил вскочил и пошел в ванную, но он уже не мог отделаться от этого кошмара, у него уже нет сил, он скоро перестанет сопротивляться.