Он стал постепенно терять ориентацию во времени и отдавать себе отчет в собственных действиях. Он пытался держаться при родителях, но уже не мог различить, спит он или просто лежит: она все равно у него перед глазами. Ест он или просто ковыряется в тарелке. Сколько прошло дней — два или три? Смотрит Данил телевизор или сидит и просто ее вспоминает, и почему ему сейчас так холодно, если на улице жара?

Она никогда здесь не была, но все здесь о ней напоминает. Кофе, который она любила и в который сыпала так много сахара. Одежда Данила, которую он собирался на нее примерить. Эти заунывные песни по радио, слова которых придуманы специально по мотивам его личной трагедии. Это мягкое одеяло, которое он всегда вспоминал, согревая ее своим телом…

Но если Данил не замечал своего состояния, то Валерка с Людкой замечали его отлично. Похоже, он ни на какую учебу ехать не собирается, и выяснить ситуацию у него невозможно. Он не слышит их вопросов, когда лежит на кровати и смотрит в неизвестность. Самое большее, что он делает за завтраком — это глоток чая после двадцатиминутного размешивания сахара, за обедом — превращает суп в однородную кашицу, за ужином — строит горку из картофельного пюре. Когда Данил смотрит телевизор, то, проследив за его взглядом, неизменно утыкаешься в вазон, стоящий на подоконнике. За три последних дня он похудел, наверное, вполовину и ходит, заметно пошатываясь, а сейчас он лег на кровать и с головой накрылся одеялом при жаре в квартире.

Людка плачет ночи напролет, и когда наконец, выглушив немыслимую дозу снотворных таблеток, она засыпает, Валерка встает и идет курить на балкон. В комнате Данила всегда горит его настольная лампа, и с каждым днем оттуда доносится все меньше звуков…

***

Людмила вошла к Дане, села на кровать и спросила:

— Ты плохо себя чувствуешь, сынок?

Данил не ответил, но она видела, как трясет его под душным одеялом. Отогнув его край, она положила руку на раскаленный лоб сына.

— Боже мой!.. Ты весь горишь!

Людмила принесла градусник, и Даня покорно засунул его под мышку.

— Ничего себе… — прошептала Люда, глядя на блестящий столбик ртути, — тридцать девять и девять… Раскройся, Данечка! Так только хуже.

Мама принесла ему несколько таблеток, и Данил их проглотил, запив водой. Вскоре ему стало немного лучше, температура резко упала, и он даже как будто вернулся к действительности.

«Что же это такое?! — злился на себя Данил. — Такого просто не может быть!» Ну в самом деле, давно прошли уже те времена, когда можно было лечь и тихо сдохнуть от несчастной любви! У человечества выработался стойкий иммунитет к подобным вещам, только вот Данечка Давыдов, видимо, уникальный выродок! Просто редкостный экземпляр — все равно что с хвостом! И что, от этого бывает температура?! Нет, он не будет так просто сдаваться. Он должен заставить себя вернуться к нормальной жизни!

Валерка не пошел на работу, а утром пришел участковый врач, которого никогда не вызывали к этому здоровому теленку, раньше он приходил к его матери.

Данил просто бесился и боялся, что не сдержится и вцепится этому доктору в горло, когда тот начал выслушивать что-то у него внутри и заставлять высовывать язык. Наконец, отчаявшись что-нибудь обнаружить, участковый с умным видом поднял бесцветные бровки и заключил:

— Ну что? В легких чисто, горло в порядке. Давление, правда, повышенное и небольшое сердцебиение (еще бы: Данил просто в ярости!), так что это, скорее, нервное.

И, мило Давыдову улыбнувшись, спросил:

— Ты, часом, не влюбился?

— Нет! — мгновенно, злобно и слишком громко ответил Данил.

Валерка резко повернулся к его двери, стоя у окна в гостиной и слыша этот разговор.

Врач достал бланки рецептов и стал выписывать Данилу успокоительные средства типа валерьянки и витаминов для профилактики. «Не забудьте цианистый калий!» — хотел крикнуть ему Данил, но сдержался, взглянув на свою несчастную, измотанную мать. Но чем он может ей помочь? Он и сам не знает, как бороться!

Врач ушел, и Люда сказала, что сейчас сходит в аптеку.

— Мама! — раздраженно ответил Данил. — Я здоров! Здоров! Со мной все в порядке!

— Данечка, но ты же так похудел, ты…

— Ах, я похудел?! — вскочил он с кровати. — Вот и папа как раз здесь! Пора обедать! Я хочу есть, мама! — и он понесся на кухню.

Людка с Валеркой просто замерли в оцепенении, наблюдая, как обедает их сын. Данил с максимальной скоростью запихивал в рот все, что видел на столе: сыр, хлеб, конфету и глотал это, практически не пережевывая.

Он должен заставить себя есть, спать, нормально разговаривать! И он продолжал заталкиваться безвкусной пищей.

Он мог бы обмануть свои мысли, но он не может обмануть желудок! Его тело — не в его власти, оно отказывается без нее функционировать!