Поварёшка снова вывалилась из рук, на этот раз с грохотом упала в раковину.

— Ка-а-ак? — заикаясь, от страха спросила босса.

— Спиртом. Где-то был у меня. Уши натру и мёрзнуть больше не будут.

И снова эта улыбочка. До противного милая. Вот же! Босс. Издевается без зазрения совести. Зато точно знаю: передо мной Даниил, хотя, убедиться всё-таки стоит.

— Босс, а можно я вам палец уколю, кровь пущу?

— Клятвы давать будем? — Даниил посмотрел на Шарика и строго наказал, — ты свидетель, запоминай каждое слово.

Огляделся вокруг и снова на меня посмотрел.

— Где твой ритуальный нож? Или вилкой будем кровь пускать? Ну чтобы пройти через боль и страдания. На колени опуститься? Я даже клятву придумал: «О великая тёмная сила, обещаю, что больше не заставлю эту женщину перемывать полы, любую грязь отныне буду считать интерьерным украшением, а борщ в следующий раз съем и даже добавки попрошу».

Шмыгнула носом. А вот за борщ обидненько стало. Ну не могла я с ним напортачить! Точно, сосед меня сглазил. Надо в родной город съездить да поговорить с ним, пусть порчу снимает.

— Клоун — буркнула на этого невыносимого. — Молчаливым ты мне больше нравился. Умнее казался.

— От тебя, Ягодка моя, говорливостью заразился.

— Не надо с больной головы на здоровую перекидывать, — взяла тарелку с кашей и пошла за стол. — Между прочим, из-за устроенного тобой цирка каша остыла.

— Кто бы говорил про голову.

Даниил сел за стол, посмотрел на тарелку с кашей, наклонился, понюхал, потом всё же набрал каши на пол-ложки и закинул в рот. С видом гурмана, пробующего изысканное блюдо, проглотил и снова пристально посмотрел на меня. Прямо в глаза, и главное, так проникновенно, что ложка из рук вывалилась. Может, у меня болезнь? Ну, когда пальцы не слушаются. У дедушки такое было. Правда, я читала, что она чаще бывает у мужчин после сорока. Но я же проклята, кто знает, как это проявляется ещё.

Даниил ещё попробовал полложечки. Встал и подошёл ко мне вплотную, нависая так близко-близко, что я даже его дыхание ощущала.

— Знаешь, я кашу с ягодой люблю, но может, стоит попробовать тебя, Ягодка? — какой у него бархатный голос. Красивый. И глаза. Не оторваться совсем. — Какая ты на вкус? Сладкая как малинка, а может быть кислая, как сморода? Или ты как белладонна, попробовал и пропал?

— Крыжовник, Данечка, — прошептала в ответ, не в силах перестать смотреть медовые глаза. Загипнотизировал этот негодяй меня, что ли?

Даниил наклонился ещё ниже. Его нос практически касался моего. Ещё чуть-чуть, и точно попробует меня на вкус. От волнения я глаза прикрыла, на стуле заёрзала, ещё чуть-чуть, и губы в трубочку бы сложила.

Только не успела. На меня обрушилась реальность. Никто целовать меня не хотел.

Этот… св…

Этот… га…

Ух, выдохнула.

Этот нехороший человек шапку с меня сорвал!

— И правда, крыжовник. Зелёная и колючая.

— Сам такой! — ответила, хлюпнув носом.

В тарелку с кашей уставилась, а сама глубоко дышу, чтобы позорно не разреветься.

Даниил опустился на корточки рядом, развернуть меня попытался. Но я не далась! Вот ещё, не хватало, чтобы он слёзы мои увидел.

— Рассказывай.

Ладонь свою тёплую мне на коленку положил и поглаживать легонько начал, отчего табуны мурашек в пляс пошли.

Дёрнула ногой, сбрасывая мужскую руку, ложку в кашу запустила, носом шмыгнула, ложку в рот отправила и только потом с набитым ртом обиженно проворчала:

— Каша остынет.

— Пускай. Голодный буду, а кашу Шарику скормим. Ты лучше рассказывай, что случилось.

И снова ладонь на коленку положил.

— А то не видно? Покрасилась неудачно.

— Это вижу. А ревёшь-то отчего?

— Зелёная я.

— И это вижу.

Улыбнулся, коленку ободряюще сжал, а потом снова гладить начал.

— Расстроилась?

— Нет, блин. Обрадовалась! Хотела красивой быть, а стала зелёной. Ещё и Тамара Игоревна сегодня в гости приедет, а тут я… такая…

— Красивая.

— А?

Нет, точно прокляли. Ложка снова выпала, слуховые галлюцинации появились. Так бы и сидела, глазами бы хлопала, пока босс не повторил.

— Красивая, говорю, даже с зелёными волосами. Не переживай, отрастут.

— Когда? — шмыгнула носом.

— Когда-нибудь.

Снова шмыгнула носом.

— Сейчас хочу.

— Понимаю.

— Давай кашу кушать?

— Давай.

Даня отошёл, а мне сразу как-то легче стало. Дышится проще, сердечко бьётся ровнее, только почему-то холодно стало, и коленка сама, вот честное слово, сама потянулась в сторону Дани.

Каша даже остывшая была вкусная, и никакие ягоды ей не нужны. Напридумывают некоторые всякого, специально, чтобы меня позлить.

— Ягодка, тебе кофе сделать?