Так или иначе, но без многолетнего внедрения в сознание рабочих идей о переустройстве мира Октябрьская революция 1917 года не оказалась бы успешной. А одной из самых страшных и кровавых историй манипуляции сознанием рабочих являлись события, вошедшие в историю под названием Кровавое воскресенье. Тогда священнику и агенту Особого отдела департамента полиции Георгию Гапону удалось убедить своих соратников по «Собранию русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» отправиться организованным шествием к Зимнему дворцу, чтобы вручить Николаю II «Петицию рабочих и жителей Санкт-Петербурга» в собственные руки. Гапон объяснял рабочим, что чиновники не доводят до сведения царя о жизни рабочих и характере их требований в рамках забастовки на Путиловском заводе, да и вообще находятся на стороне фабрикантов, поэтому обращаться рабочим нужно непосредственно к царю, чтобы тот «заступился» за народ и сам разогнал чиновников и фабрикантов. Малограмотные рабочие верили в единство императора со своими подданными и право простого человека «бить челом», обращаясь к царю напрямую, поэтому отправились на площадь, где были жестоко разогнаны (погибло около 200 человек). События 9 января стали началом Первой русской революции 1905-1907 годов. Можно долго рассуждать об итогах и исторических последствиях этой революции, однако в контексте этой книги важно понимать, что в основе жестоких кровавых событий лежала манипуляция сознанием монархически настроенных, но не знающих политического и структурного устройства Российской империи рабочих. Отсутствие образования у них образования позволило Георгию Гапону убедить рабочих в истинности их картины мира и воспользоваться их заблуждением ради того, чтобы почувствовать себя значительной политической фигурой, революционным лидером. Ну а сама революция 1905 года стала важнейшей вехой на пути к Октябрьской революции 1917-го. У разочарованных в царской власти рабочих возникает желание перемен, мечты о лучшем будущем и равноправии всех классов и сословий общества. Революционеры-пропагандисты умело вкладывают в сознание рабочих и крестьян идею о грядущей лучшей жизни, никак не предупреждая их о будущих потрясениях, связанных со сменой уклада жизни. Остается только предполагать, насколько пропагандисты сами не представляли себе будущего, насколько сознательно манипулировали теми, кому предстояло совершить революцию, стать правящим классом и строить новый мир, в котором «кто был ничем, тот станет всем»³⁴.

Создатели нового советского государства хорошо понимали важность образования: с одной стороны, многим на личном опыте из них пришлось столкнуться с этническими, сословными и гендерными препятствиями для получения образования, поэтому одной из главных целей наступившего равноправия они считали равный для всего населения доступ к школе. С другой – молодому государству нужно было создавать собственные квалифицированные кадры буквально во всех сферах жизни, что было невозможно без должной подготовки. С третьей – лидеры Советской России прекрасно понимали, что неграмотным, плохо разбирающимся в окружающем мире человеком легко манипулировать, используя разнообразные, в том числе религиозные, стереотипы и предрассудки. К тому же населению нужно было как-то объяснять смысл, сущность и перспективы перемен, мобилизовывать их на строительство нового социалистического общества и коммунизма.

Именно поэтому наряду с программой ликвидации безграмотности у взрослых (знаменитый Ликбез), в 1919 году декретом Совета народных комиссаров была введена Единая трудовая школа (ЕТШ),  доступная для всего населения, дающая всем детям определённого возраста, вне зависимости от общественного и имущественного положения их родителей, а также их пола общеобразовательные и трудовые знания, умения и навыки. В ЕТШ осуществлялся комплексный подход – «образование плюс воспитание», впоследствии характерный для всей советской педагогики. Как бы ни менялись школьные правила на протяжении существования СССР – раздельное обучение мальчиков и девочек, обязательная/необязательная форма, 10-ти или 11-летнее обучение – принципы школы оставались прежними. Причем программа советской школы наследовала гимназической программе в ее лучших проявлениях: глубокие знания по русскому языку и литературе, математике, физике, естественным наукам, физическому развитию позволяли школьнику более или менее подготовиться к будущей жизни и выбрать себе разнообразные варианты продолжения образования. И хотя советская школьная система часто подвергалась критике за формализм в получении и оценивании «ненужных» знаний, «плановый подход» к количеству отличников и медалистов, это не мешало ей успешно функционировать десятилетиями.

После распада СССР лицо новой, уже российской школы, резко изменилось.

Встав на путь изменений по образцу западной демократии, наша страна изменила и свою образовательную систему, по праву считавшуюся одной из лучших в мире: в 2001 году был введен ЕГЭ, единый государственный экзамен. Тогда он позиционировался как наиболее справедливый способ оценивания знаний учеников, обеспечивающий равенство возможностей и позволяющий избежать коррупции при поступлении в высшие учебные заведения.

Прошедшие двадцать лет убедительно доказали, что лекарством от коррупции ЕГЭ не стал – достаточно вспомнить многочисленные скандалы с выпускниками из некоторых субъектов федерации, имевших высочайшие баллы ЕГЭ, но не способных без ошибок написать даже название профессии, которую собирались осваивать в вузе. Соревновательного равенства он тоже не обеспечил: по-прежнему выходцы из более состоятельных семей имеют больше возможностей подготовиться к ЕГЭ с помощью репетиторов и специальных – вовсе не бесплатных – программ обучения.

Более того, внедрение ЕГЭ извратило и сам процесс обучения, прежде всего потому, что поддержка учебного процесса с помощью оценок противоречит тому факту, что они стали совершенно неважными для поступления в вуз, – ведь ныне их принято просто игнорировать – и недостаточными даже для получения школьного аттестата.