— Удивительно… А ведь я однажды был очень близок к тому, чтобы… и жалею, что удержался, — было бы лучше. Мне хоть и не впервой было дурно поступать, но тут я поступал отвратительно — не хотелось показывать себя в столь непривлекательном свете… А куда правильней было бы нарушить тайну и все вам рассказать.

— Ну, теперь об этом нечего жалеть, — сказала Эмма.

— У меня есть надежда, — продолжал он, — уговорить дядюшку побывать в Рзндалсе — он хочет познакомиться с нею. Когда вернутся Кемпбеллы, мы поедем в Лондон повидаться с ними и, вероятно, пробудем там до тех пор, покуда не настанет время увозить ее в Энскум… Но пока — я в такой дали от нее! Не тяжело ли это, мисс Вудхаус? Подумайте — мы сегодня видимся первый раз с того дня, как помирились. Вам не жаль меня?

Эмма нашла столь сердечные слова для изъявленья своей жалости, что он, под внезапным наитием озорства, вскричал:

— Да, кстати!.. — И, напустив на себя невинный вид, понизил голос: — А как поживает мистер Найтли? — Он сделал паузу. Эмма покраснела и засмеялась. — Я знаю, вы читали мое письмо — помните, какое я передал вам пожеланье?.. Позвольте же и мне, в свою очередь, вас поздравить. Поверьте, я узнал эту новость с живейшим интересом и удовлетвореньем. Хвалить такого человека было бы дерзостью — он выше похвал.

Эмма с восторгом слушала, желая лишь, чтоб он и дальше продолжал в том же духе, но его уже через минуту вновь занимали только свои дела и своя Джейн:

— Видели вы когда-нибудь такую кожу? Атласная! Бархатная! И при всем том — не молочной белизны. Ее нельзя назвать белокожей. Редкостный цвет лица — при темных волосах и ресницах… Бездна благородства! Порода! Тончайший румянец — примета совершенной красоты.

— Мне-то всегда очень нравился ее цвет лица, — не без лукавства возразила Эмма, — Но кто-то, помнится, утверждал, будто она чересчур бледна? Когда мы говорили об ней первый раз… Или вы забыли?

— Ох, помню! Ну и негодяй же я был! Какова наглость… — И он расхохотался с таким удовольствием, что Эмма заметила невольно:

— Подозреваю, что при всех сложностях ваших обстоятельств, вы тогда от души потешались, мороча нам всем голову. Уверена. Уверена, что это служило вам утешеньем.

— Нет-нет, как можно! Как вы могли подумать? Я мучился, я страдал…

— Но не настолько, чтобы лишиться чувства юмора. Сознание, что вы. всех нас дурачите, конечно, доставляло вам немало веселых минут… Возможно, я потому утверждаю это с такой уверенностью, что, сказать вам правду, меня бы, окажись я в подобном положении, это, пожалуй, тоже забавляло. По-моему, мы с вами кое в чем похожи.

Он поклонился.

— Похожи, может быть, не столько характером, — подумав, прибавила она проникновенно, — сколько судьбою, ибо вас и меня судьба почла за благо связать с людьми, которые неизмеримо лучше нас.

— Верно, верно, — горячо поддержал он. — То есть нет, в вашем случае — неверно. Лучше вас быть нельзя, но в моем случае — совершенно верно. Она — сущий ангел. Взгляните на нее. Правда ангел — в каждом движенье? Обратите внимание, какая линия шеи. А глаза, обратите внимание, — этот взгляд, устремленный на моего отца… Вам приятно будет узнать, — наклоняясь к ней ближе и переходя на значительный шепот, — что дядя собирается отдать ей все теткины драгоценности. Их заново оправят. Я непременно хочу, чтобы часть камней пошла на диадему. Разве не красиво будет выглядеть диадема на ее темноволосой головке?

— Очень красиво, правда, — отозвалась Эмма, и это прозвучало так душевно, что у него, от полноты чувств, вырвалось:

— Как чудесно видеть вас снова! И видеть такой цветущей, довольной!.. Я бы ни за что не уехал отсюда без этой встречи. Во что бы то ни стало побывал в Хартфилде, когда б не встретился с вами здесь…

У других тем временем разговор шел о девочке — миссис Уэстон рассказывала о маленьком происшествии вчера вечером, когда ей почудилось, что ребенку нездоровится. Вероятно, она вела себя глупо, но она так всполошилась, что еще немного — и послала бы за мистером Перри. Стыдно признаться — а впрочем, мистер Уэстон встревожился не меньше ее. Но через десять минут девочка уже вела себя как ни в чем не бывало… Вот и вся история — и сугубый интерес она вызвала у мистера Вудхауса, который очень одобрил рассказчицу за намеренье позвать к малютке мистера Перри, но пожурил за то, что она его не исполнила. Когда бы ей, хоть на мгновенье, ни показалось, что с девочкой неладно, пусть даже в ничтожной степени, — всегда следует посылать за Перри. Лучше ошибиться лишний раз, чем недоглядеть. Чуть что — звать Перри. Пожалуй, напрасно вчера этого не сделали. Девочка, правда, выглядит недурно — совсем недурно, принимая во внимание то, что было, — но, верно, выглядела бы еще лучше, если бы ее посмотрел Перри.

Фрэнк Черчилл навострил уши, уловив это имя.

— Перри? — сказал он, обращаясь к Эмме, но стараясь перехватить взгляд мисс Фэрфакс. — Мой старый приятель мистер Перри? Что это там про него толкуют? Он что, сегодня был здесь?.. И каким же способом он ныне передвигается? Обзавелся-таки коляской?