Фрэнк Черчилл прежде всего бросил взгляд на мисс Фэрфакс и обменялся с Эммой понимающей улыбкой, однако оба благоразумно воздержались от замечаний. Он начал с того, что только и ждал минуты покинуть столовую — терпеть не может сидеть так долго — всегда уходит при первой же возможности; что отец его и с ним вместе мистер Найтли, мистер Кокс и мистер Коул с головою ушли в какие-то свои приходские дела; что он все же провел это время в мужском обществе не без приятности, ибо нашел, что люди в нем подобрались разумные, порядочные — он вообще так расхваливал Хайбери, так поражался тому, что здесь столько семейств, с которыми славно было бы водить знакомство, что Эмма уже спрашивала себя, заслуженно ли глядела до сих пор на этот уголок с таким презрением. Она, в свою очередь, расспрашивала его про общество в Йоркшире: велико ли соседство вокруг Энскума, какого оно рода, и поняла из ответов, что в Энскуме очень мало кого принимают, что есть ряд знатных домов, куда они ездят сами, но все довольно далеко, и что, даже когда приглашение принято, можно ожидать, что в назначенный день у миссис Черчилл окажется неподходящее для визита самочувствие или настроение; что у них правило никогда не посещать новых людей, и, хотя у него есть свой круг знакомых, ему стоит труда — стоит подчас немалых ухищрений — выбраться к кому-нибудь или кого-нибудь пригласить вечером к себе.

Она поняла, отчего молодой человек, наскучив чрезмерным уединением дома, может быть недоволен Энскумом и находить столько хорошего в Хайбери — в том лучшем, что может предложить Хайбери. Что он пользуется в Энскуме влиянием, было очевидно. Он не хвастался — только рассказывал, но само собой выходило, что иной раз тетка слушалась его, а дядюшка ничего с нею не мог поделать, и когда Эмма, смеясь, указала ему на это, он признался, что, не считая двух случаев, добиться от нее чего угодно для него лишь вопрос времени. Один такой случай, когда он, несмотря на свое влияние, оказался бессилен, он назвал. Ему очень хотелось поехать за границу, он просто мечтал, чтобы его отпустили постранствовать, но она и слышать об этом не захотела. Было это в прошлом году. Теперь, сказал он, это желание начинает у него пропадать.

Второй случай, когда все уговоры оказывались напрасны, он не стал называть — Эмма сама догадалась, что он связан с должным вниманием к его отцу.

— Я сделал пренеприятное открытие, — помолчав, прибавил он. — Завтра будет неделя, как я приехал, — половина отпущенного мне срока! Никогда не видел, чтобы дни летели так быстро. Завтра — уже неделя!.. А я только начал входить во вкус. Едва успел познакомиться с миссис Уэстон, с остальными… Уж лучше бы не вспоминать!

— Теперь вы, может быть, сожалеете, что целый день, когда у вас их так мало, убили на стрижку волос.

— Нет, — возразил он улыбаясь, — об этом ничуть не сожалею. Я лишь тогда люблю видеться с друзьями, когда знаю, что сам являюсь перед ними в надлежащем виде.

К этому времени и другие господа мужчины собрались в гостиной, и Эмма на несколько минут вынуждена была отвернуться от соседа, слушая, что ей говорит мистер Коул. Когда же мистер Коул отошел и она снова могла уделить ему внимание, она увидела, что Фрэнк Черчилл в упор глядит через всю комнату на мисс Фэрфакс, сидящую как раз напротив.

— В чем дело? — спросила она. Он вздрогнул.

— Спасибо, что вы меня окликнули, — отвечал он. — Я, кажется, вел себя очень грубо, но мисс Фэрфакс, право же, соорудила себе такую странную прическу на голове, такую немыслимую, что я не мог оторвать глаза. Первый раз встречаю подобную экстравагантность!.. Эти кудельки!.. Вероятно, плод собственной фантазии. Больше ни у кого таких не видно!.. Надо бы к ней подойти и спросить: это что, в Ирландии так носят? Спросить, в самом деле?.. Решено, спрошу — подойду и спрошу, а вы смотрите, как она это примет, покраснеет или нет.

Он мгновенно вскочил и через минуту уже стоял перед мисс Фэрфакс и что-то говорил ей, однако разобрать, какое действие производят на молодую особу его слова, оказалось невозможно, так как он непредусмотрительно поместился как раз между нею и Эммой, совершенно загородив собою мисс Фэрфакс.

Он не успел воротиться назад, когда стул его заняла миссис Уэстон.

— Вот чем прекрасно большое общество, — сказала она, — всегда можно уединиться и посекретничать. Милая Эмма, мне не терпится рассказать вам что-то! Я тут, вроде вас, тоже делала открытия и замышляла планы и, покуда все это свежо во мне, спешу с вами поделиться. Знаете, каким образом сюда попали мисс Бейтс и ее племянница?

— Каким образом?.. Их пригласили, разве не так?

— Да, это понятно! Но как они добирались сюда, каким способом?

— Пешком, надобно полагать. Как им было иначе добираться?