Я, сука, ни за что бы не объяснил и сам себе, почему наговорил всего этого дерьма Катьке. Уже ведь понял, что жизнь к моей девочке, похоже, ничем кроме жопы не поворачивалась. Но вдруг клинануло от того, с какой однозначной непреклонной уверенностью сказала это свое «я не останусь». Бля, будто нет места хуже, чем моя постель. А ведь любая на ее месте ухватилась бы за такую возможность. Ну не любая, хер с ним, это несущественные частности. Хотя бы прикинулась на время обрадованной, это же в ее интересах — податься-то пока некуда. Но нет, у моей приблуды с сюрпризом прям политика тотальной честности, как же. «Я не останусь». Заладила! Такое чувство, что очередь за дверями выстроилась, чтобы приютить, обогреть, накормить, одеть. Еще и с больной возиться. Опять же, хер с ним, надо признать, что такое сокровище, как она, на улице долго бы не завалялось, тут же кто глазастый подобрал бы и возился. На нее же глянешь — хер подскакивает как подорванный, а, зараза, сердце останавливается, и дышать резко нечем. А чем дольше смотришь, тем суровее прикручивает. Как зачаровывает, засранка. Гребаная ведьма или сирена. Или не пойми еще что за создание мистическое. Но кто сказал, что эти благодетели оказались бы с чистыми, бля, помыслами. Угу. Типа я весь в белом и не трахал ее только что так, будто башню начисто отбило. Что-то в ней… Суешь член, а отдаешь душу будто. Трахаешь сам, но забирает-вставляет так, что аж страшно. Она кончала, а по ощущениям — как если бы я сам, причем как никогда в жизни.

И да, признаю, что предложение жить со мной я сделал… ну, как полный урод. Уебещней некуда. Мне б так кто — рожу бы размочалил и еще плюнул в догонку. Но, во-первых, я и сам от себя такого не ожидал. То есть мыслишка зародилась и раньше, причем на пустом месте, но одно дело, как это… абстрактно размышлять и совсем другое — в лоб эдак «живи со мной, будет хорошо обоим». А во-вторых, она первая начала мне по нервам с гордостью проезжаться этим своим гадским «я не останусь».

И снова да, совсем дном было начать вести себя как истеричка-обиженка и говорить ей гадости. Запихивать по шею в дерьмо, равняя с большинством шлюх, с которыми дело имел. Я не слепой. Она не из того теста. Но злость — такая поганая хуйня, типа камнепада. Сорвалось уже сверху если, то остановить, пока хоть кого-то не пришибет, не вариант. Пришибло меня. И так мне, долбоебу, и надо. «Двое» — как пинок по яйцам со всей дури. «Узнать, каково это — трахаться по своей воле» — уже сродни ножу в сердце. И «спасибо» — сука, контрольный выстрел в мою тупую башку. Я ей, считай, в душу насрал, да еще сразу после первого, выходит, нормального секса, когда еще все эмоции как под током, а она мне — спасибо.

Так что Яр пришел вовремя, чтобы спасти меня, всего такого отпизженного своим же дебилизмом. Заодно и удержать от попыток прямо сейчас полезть со своими извинениями и напортачить, скорее всего, еще больше. Сказать, как сожалею, хотелось до усрачки, но я не остыл, не выдохнул, и, кто знает, опять бомбанет чего в дурной башке. Что не только ни говорили мне за последние годы бабы, как только ни называли… но вот так не клинило. Говорю же — сирена чертова, каждым ее словом по мне, как если бы я без кожи. Не знаю, что за херня такая, но пока Катька никуда не уходит. Не-а.

— Давай, заваливай, будем праздновать, — отобрал я у Камнева две бутылки коньяка, по одной на каждую ручищу. — Поляну сейчас организую.

Он тут же полез обниматься. Вот только тискал меня… как-то отчаянно, что ли.

— Яр, что за дела? — отодвинулся я подальше.

— Нормально все, — осклабился он в типа улыбке счастливой. Ведь не может быть… ну, чтобы он внезапно не готов стать папашей, ну, в смысле, по факту, а не гипотетически. А что, с мужиками такое бывает, видел. У кого проходит, как шок, а кое-кто оказывается безнадежным ссыкуном. Доктор вроде сказала, что все уже норм с его Роксаной. — Нет, все просто супер, Андрюха. У нас с Рокс двойня.

Да я типа в курсе.

— Пацан и девочка. Пошли бухать.

И главное в глаза мне не смотрит. Та-а-ак, день у меня сегодня, видно, жесть какой интересный. Одну вон допытал до того, что, похоже, умаюсь последствия покорно зализывать да вытрахивать. И чует моя жопа, что еще и Камнева пытать придется.

На кухне, что сразу стала казаться тесноватой из-за двух наших здоровый туш, я быстро накидал на стол сыр, колбасу, огурцов с помидорками. Оно, конечно не благородная закуска под коньячок, но не пофиг ли сейчас. Сразу заметил, что Катька, засранка такая, ничего за весь день не съела. Как все утром было, так и стояло.

Яр, не дожидась, пока настрогаю закусон, достал из шкафа стаканы, разлил и хлопнул первый, как воду, занюхав рукавом. Только после этого тяжело опустился на табурет и уставился стеклянным взглядом в дверцу моего холодильника. Мне что-то аж поплохело от вида его широченных поникших плеч.

Катька появилась на кухне почти бесшумно, стала неуверенно топтаться в дверях, я ей кивнул, указывая на табуретку. Одетая в пушистую розовую пижаму с идиотскими мишками повсюду, она выглядела такой еще девчонкой сопливой, что я себя реальным извращенским ублюдком ощутил от того, что первой мыслью при взгляде на нее было развернуть к стене, заставить упереться ладошками в стену, приспустить эти штанишки и въехать в нее по самое здрасти.

— Добрый вечер, — тихо сказала девушка, пристально глядя на Камнева. — Я — Катя. С Роксаной все хорошо?