Нервно сглотнув, она стала медленно опускаться, выдыхая так, словно погружалась в ледяную воду. Не трусь, Катька, сейчас будет хорошо. Со мной только так. Мне уже пиздец кайфово, от одного только вида, что мне постепенно открывается. Как медленно разомкнулись пухленькие губки, обнажая вкусную влажную ярко-розовую сердцевину. Эдакая помесь раскрывающего лепестки цветка и мякоти сочнейшего фрукта. Еще опустилась, и вот он — узкий вход, скорее сводящим с ума намеком, чем открытым всем приглашением. Здесь все чуток припухшее от моего прошлого варварского вторжения, но от воспоминания о том, как же это было охерительно, голод жрет только сильнее. Смелее, девочка, чуть ниже, сама, без моей помощи. Так будет тебе еще слаще.

— Боев… — прошептала Катька, явно ощутив мое дыхание на себе. Да что же ты такая нерешительная у меня!

Отпустив член, схватил ее за бедра и под шокированный взвизг буквально плюхнул себе на лицо. Удержал, когда в первый момент рванулась, разом протолкнув язык в ароматную тугую мягкость и потираясь подбородком снаружи. По языку тут же потекло. Засранка, тормозила она еще, сама же уже ручьем течет! Как только почувствовал, что все — не соскочит, шлепнул слегка по ягодице, веля двигаться самой, и снова обхватил свой ствол. Ух ты, а вот с этим надо полегче. А то приплыву раньше нее. Вкус и аромат у нее… долбит в бошку куда сильнее коньяка. Не прошло и минуты, как моя деревяшечка поймала волну своего кайфа и практически затанцевала на моем языке. Терлась все смелее, вертя бедрами, выискивая идеальные для себя ритм и давление. Меня уже потряхивало от необходимости впиться в нее всем ртом, заставить кончить в считанные секунды, ведь языком ловил этот предфинальный трепет, слышал рваные выдохи-всхлипы. Значит, вот-вот, совсем на краю уже. И следом самому. А еще лучше надавить ей на затылок, заставляя взять себя в рот. Глубоко, чтобы горячо и туго, чтобы поймать вибрацию каждого стона. Но я сегодня хорошая Катькина секс-игрушка, так что перетопчу…

— Ох, бля-я-я-я! — от резкого вдоха чуть ребра не треснули.

Вскрикнув, Катька наклонилась вперед, вдавливаясь в мой рот прямехонько отчетливо пульсирующим набухшим клитором, безжалостно вогнала ногти в мои бедра и без предупреждения обхватила губами гудящую головку. Меня ебануло таким разрядом, что я взревел, как умалишенный, а поясницу прогнуло, проталкивая член разом в ее горло. Тут же сдал назад, но она меня изо рта не выпустила, преследуя, не оставляя шансов и дальше поджентельменствовать. Ну и пошло оно на хуй! Так по нам и долбануло почти одновременным оргазмом: Катька кончала, содрогаясь, насаженная на мой язык, а у меня искры из глаз сыпались от ее тягучего глухого стона, обволакивающего как всего с головы до ног, пока дергался под ней, заливая спермой.

— О-бал-деть! — произнесла расплывшаяся бессильно по мне Катька. — Вот это я понимаю… понимаю теперь, в чем прикол.

— Что, шестьдесят девять зашел девочке? — ухмыльнулся я, так же расслабленно распластанный под ней.

— Мм-м, это так называется? Еще как зашел. Ты классный, Боев. Мне все понравилось, даже твой вкус. — И она потерлась лицом о мои причиндалы, как довольная кошка. — Спасибо тебе.

Черт знает… вот как так, что эти ее прикосновения и слова мне не то что под кожу забирались — до костей и глубже, до самого дна пробирали. Потому что… бля… потому что это было искренне. Она как зверек какой-то моментами дикий, цапнуть может запросто, но бесхитростный. Каждая эмоция на вес золота, потому что они все у нее самой чистейшей пробы. Алмаз ведь, девка. Если никто не испортит, то будет кому-то и счастье и погибель. Будет, угу. Тому самому единственному особенному, где его, сучонка удачливого носит по белу свету. Хотя пусть носит. Я за него побуду пока. А если кто обидит ее опять… порву на куски и по помойкам раскидаю, пусть тварь эту собаки сожрут, коли и они не побрезгуют. В груди мигом будто кто костер развел, кулаки сами собой сжались, челюсти свело.

— Мы же сможем еще такое повторить? — пробился голос Катьки через обернувшую мгновенно башку плотную пелену ярости, и она снова потерлась щекой об мои изрядно опустошенные яйца и поцеловала обмякшего бойца, отчего он тут же приободрился, а моя злость вдруг истаяла, как вода в песок ушла.

Вообще-то это обычно не слишком уютно, когда лицо партнерши находится у твоего агрегата, когда тот обвис подуставший. Лично мне точно так. Только полная боеготовность на всеобщее обозрение. Но сейчас с Катькой было комфортно. Блин, она реально так терлась, едва не мурлыкая, что у меня внутри все грелось от… милоты. Когда такое было?

— Катюша, любое действие, включающее мой член у тебя во рту или в любом другом месте в твоем теле, я готов повторять сколько угодно. Но сначала ты все же повернешься своей роскошной задницей к лесу, как бы я ни сожалел по поводу потери такого охуительного вида, а ко мне передом, и мы таки поговорим.

— Боев… — напряглась моя загадка, приподнимаясь на руках. Эх, так хорошо лежала. Может, стоило еще чуток помолчать.

— Даже не пытайся, Катька, — потянул ее слегка за волосы, вынуждая упасть назад, на меня спиной, как только стала сползать, явно рассчитывая улизнуть. — Смирись с неизбежным.