— Да с чего бы это?

— С того, что я хочу узнать о тебе все. И о тех, сука, мразях, кто тебя обижал.

— Да зачем тебе?

— За надом. Ты давай колись, дальше уже не твое сопливое дело.

— Да не хочу я этого! — Она ерзала, выкручиваясь из моих рук, но хрен там у нее выйдет.

— Почему?

— Потому что мне вот сейчас хорошо. Впервые, Боев. Не хочу я все портить и вспоминать пока. Не хочу чтобы ты… — она осеклась и поежилась, — чтобы брезговать мною стал.

— Дура совсем? — вскинул я голову, посмотрев в лицо этой бестолковке.

— Ну или жалел.

— Я женщин не жалею, Катька, я их трахаю, причем безжалостно, — фыркнул и стиснул упругую ягодицу. — Кончай ерзать, никуда ты уже не денешься.

— Боев…

— Катерина, по жопе надаю! — и снова прижал захваченное полупопие для наглядности.

— Что, тоже будешь дуру молодую жизни учить? А ремень у тебя армейский не завалялся случайно, до меня так быстрее доходит, — огрызнулась она, но притихла.

Дергаться перестала, но надулась как мышь на крупу, говорить явно не намеренная. Вот же заразина упертая. У меня тут от ее упоминания ремня все кишки как углями посыпало и заболело, кажется везде, где когда-то самому попадало, а она молчит.

— Балда, я тебя, если надо, и членом отшлепаю.

— Ну да, ну да, — усмехнулась она.

— Доказать?

Она закатила глаза и шумно выдохнула, демонстрируя свое отношение к моей доказательной базе. А зря, я к таким вещам всегда серьезно подходил. Никаких слов на ветер.

— Слушай, Боев, пойми ты, мне не нужен спаситель. Я уже сама себя спасла, — начала моя умница свою речь.

Ой, ну да. Малыш, нашла кого перетрындеть. Бывшего опера и пиздабола экстра-класса.

— Ты сбежала, а не спасла, дуреха. Собираешь так и жить дальше, бегая и прячась?

— Да что ты знаешь?!

— Кое до чего докумекал, тайна ты моя. Ты смоталась от кого-то, по твоему мнению, очень влиятельного. Достаточно, чтобы он смог отследить и найти тебя по официальным каналам. Менты, больницы.

Катька взвилась, все же вырываясь, но я уже не особо и держал. Чего нужно, добился.

— Это не по моему мнению, — возмущенно выкрикнула она, хмурясь и пронзая меня взглядом. Бровки так смешно домиком сделала, моя ж ты грозная и сурьезная. Чмокнул бы в эти морщинки, но с психу глаза же выцарапывать еще кинется. — Он и есть очень влиятельный!

— И так понимаю, у тебя есть твердая уверенность, что искать он тебя будет.

А какой дебил не будет? Я бы носом землю рыл, если бы ты моя была и смылась.

— Тверже некуда.

— А твой план — сбыть побрякушки, слепить себе новые доки и осесть тихонько где-то, где он тебя никогда не найдет, или же кочевать с места на место, как только почудится что-то? — она насупилась еще больше, сопя в недовольстве. Ну как детсадовка, ей-богу. Мелкая же еще совсем. Загадочная вся, ага. Да я тебя на раз прочитал, дурилка картонная. — Катька, по-твоему это нормальная жизнь и типа спасение?

— Тебя, блин, это не касается, Боев! — Во, покатила демонстрация независимости, ага-ага, покачай мне тут права. — Как смогу, так и буду…

Так, не хотелось бы экстрима, но тут тяжелый случай и дожимать придется. Прости, детка, но это лучше для тебя же.

— Во-первых, касается. Мужик трахнул — мужик впрягся. А во-вторых, помогать тебе должен, судя по всему, Колька.

— Не должен он ничего. Просто я… надеюсь.

— А теперь напряги мозги и прикинь. Как думаешь, этот твой влиятельный неизвестный ублюдок совсем тупой и не допрет до того, чтобы искать не только тебя, но и цацки, которые ты увезла?

— Что?

— А то! Обычное дело — разослать по стране ориентировки с описанием украшений, и только кто-то явится сдать что-то похожее, и тут его сразу цап за жопу! И по всему выходит, что ты планируешь подставить моего друга под нехилую раздачу.

— Я не… — У меня горло перехватило и сердце ухнуло вниз. Как же так? — Не может быть!

— Чего? Того, что золотишко твое искать будут, или того, что ты Кольку им подставишь? — только что скалившийся Боев смотрел на меня строго и, как мне почудилось, с осуждением.

А из моего позвоночника будто вынули кости, и голова с грузом новой информации стала весить тонну. Что же это выходит? Я зря сюда притащилась? Вместо того чтобы переться в такую даль к брату, которому, получается, могу только гемор принести, надо было как-то самой пристраиваться. Но как?

— Ты куда? Катька? — окликнул меня Андрей, когда я сползла с кровати и поплелась из спальни.

— Я… водички пойду попью. — Да хоть куда прямо сейчас, только бы одной побыть и обратно себя, мигом развалившуюся, собрать. Нельзя раскисать. Нельзя! И паниковать нельзя.