— О том, что сбрехнул-то я тебе, выходит, слегонца, загадка моя.

— М-м-м?

Вот как можно один звук издать, вроде просто вопрос, но от этого хрипловатого «м-м-м» у меня яйца будто мигом в кулаке. У нее в кулаке. Нежном таком, но сжала, так сжала, аж в голове муть.

— Насчет ревности, деревяшечка моя.

— Боев…

Она напряглась, поднимая голову, но я принялся обцеловывать ее шею, гася настороженность. Подхватил-таки под коленями и закинул ее лодыжки себе на талию, чтобы добиться полного контакта. Пиздец, как я ее хочу. Не то что яйца с членом в огне — я весь полыхаю. А ведь трахал ее всего каких-то пару часов назад последний раз, а трясет и колбасит, как чуть не до смерти оголодавшего, только притерся к ней поближе.

— Тш-ш-ш, только никаких страхов, загадка моя, лады? — пробормотал я в ее кожу, вынуждая опять откинуть голову. — Признаюсь как на духу: права ты была сразу — меня бомбит от ревности. Даже когда на тебя кто смотрит.

— Андрей…

— Тихо-тихо, дай закончу. Тебе это ничем не грозит. Веришь? — Катя шумно вдохнула, выдохнула, но промолчала, не соглашаясь, но и не отрицая. И то хлеб, развивать тему можно. — Хреново от того, что меня бомбит, только мне самому. Того, кто рядом с тобой болтаться будет, тоже может зацепить. Но не тебя, Катька, не тебя. Никогда. Никаким боком. Скажи, что веришь.

— Я не так давно тебя знаю…

— Но пока знаешь, разве я тебя чем обижал?

— Нет, но… А-ах!

Толкнулся бедрами между ее ног, кайфанув от того, какая же она там горяченькая даже сквозь тряпки, и понял, что ни хера не выйдет разговора в таком положении. Ну не желает моя верхняя голова варить на серьезные темы, когда нижняя уперлась туда, откуда, похоже, вообще не выныривала бы. Со стариковским ворчанием отстранился от моей девочки и плюхнул задницу в кресло.

— Ко мне иди, — позвал ее. — Договариваться будем по новой.

— Ну что опять-то, Боев? — насупилась карамелька, судя по всему, не слишком довольная сменой нашего положения. А мне-то как оно не нравится. Но я исправлюсь. Попозже.

— Давай снова по пунктам. Я хочу, чтобы ты приняла тот факт, что моя ревность для тебя не угроза. И я не претендую на твою свободу. Ну на большую ее часть.

— Это как? — Катерина не спешила ко мне подходить, оставшись сидеть на краю стола. А у меня руки чесались, как тянуло снова ее лапать. Даже ладони о колени потер.

— Обыкновенно. Ты свободна во всем, кроме… — блядь, кончай мямлить мудачина здоровый! — Спать ты будешь только со мной.

— Я и так это дела…

— Нет, не так. Будешь как моя… моя девушка. Типа все официально. Для всех мы вместе и ты моя. Моя.

— Вряд ли это возможно, Боев, — нахмурившись, покачала головой упрямица. Переспорить меня, малыш, вот что невозможно. — Я же тебе говорила…

— Говорила-говорила, я все услышал, понял и готов.

Я готов? Реально? Хер знает, но если по-другому никак…

— Ты предлагаешь мне настоящие отношения? — Изящные бровки опять домиком, и лицо такое сразу изумленно-детское. Да что же ты у меня такая… смотри — не насмотрись. — Романтику и все такое?

— Да.

— Только ты у меня, и только я у тебя?

— Охуеть как странно, но да.

— И это после того, как все время прямым текстом говорил, что это абсолютно не твое?

— Угу.

Вот всегда знал, что трепаться стоит мне поменьше.

— И все это только от того, что в тебе проснулась ревность?

Ты смотри, какая у меня тут мастерица допроса объявилась. Может, зря позицию сменил? С моим стояком у себя между ног так не любопытничала.

— Так и есть, — покорно кивнул я и скривился. Кто ж знал, что вштырит так мощно и быстро.

— Хочешь знать, как это выглядит для меня?

— Не очень, — я скривился еще сильнее. Не дурак ведь и сам осознаю, каким дебилом выгляжу.

— А зря. Ты мне сейчас напоминаешь жадного мальчишку, который мной, как игрушкой новой, пока делиться не хочет. По-ка.

Опять на эту хрень с Кристиной намекает? Вот угораздило же меня пошутить так.

— Кать, с Кристиной… там совсем другой расклад… — начал я, но она меня заткнула.

— Забудь о Кристине и остальных… — отмахнулась она.

— Забыл-забыл, — осклабившись дурак дураком, щелкнул в воздухе пальцами. Девочка, типа я вообще о них особо вспоминаю до того момента, как не прижмет.

— Ты ведь не воспринимаешь меня всерьез. — Катька как-то мигом погрустнела, как свет потух, и перевела взгляд на окно, за которым опять начался снегопад. А я вдруг озяб. Вот прям до кишков и костей пробрало изморозью, будто отвернулась она, а я как голый на морозе остался. Чё за херня-то творится?