— И это ты еще верхом скакать-то по-настоящему и не пробовала, — ухмыльнулся похотливый котяра, облапал мою ягодицу и кратко, но смачно чмокнул в губы, под раздраженное фырканье какой-то солидной дамочки в мехах. — Ну мы это исправим, как только домой приедем.

А у меня мигом дух захватило от чувственного обещания в его рокочущем голосе.

— Не смей краснеть и смотреть вот так, Катька, — почти грозно рыкнул он. — А то класть я хотел на все продукты и бухло. Знаю я одно местечко, где можно нализаться и голод перебить.

— Боев! — шикнула я, не в состоянии прекратить это наше безбашенное веселье, и рванула вперед по проходу. Но разве от разошедшегося хищника сбежишь, особенно если не сильно-то стараешься.

— А что, неправда? — совсем не тихо «зашептал» Боев в мой затылок, мигом догнав. Бедную тележку он небрежно волочил за собой, громыхая ею обо все углы. — Там такое разнообразие вкусов — м-м-м. Сначала солененькое такое, дразнит распробовать хорошенько…

— Андрей!

— Потом все влажнее и слаще, острее. По языку течет, по губам, а пахнет как! Трепещет, вкусное, горячее, жрал бы и жрал.

— Ну Боев! — уже откровенно взмолилась я, чувствуя, что у меня и мышцы бедер задрожали, и внутри свело, сладко потянуло, будто он вытворял все сказанное наяву.

— Расплата, красавица моя! — фыркнул засранец довольно. — Кто дразнил меня в машине?

— Больше не буду, — пробурчала я, стараясь хоть чуть собраться с мыслями и заняться уже закупкой.

— Я тебе не буду.

Полки действительно сверкали пустотой почти везде, но Боев велел мне плюнуть и не расстраиваться. Нашей скудной добычей стали пара бутылок коньяка, шампанское, копченая колбаса, банка огурцов, майонез, здоровенный кусок сыра и гора конфет.

— Люблю я сладкое, — ухмыльнулся Андрей на мой вопросительный взгляд.

— А елка? — вспомнила я уже на кассе.

— Да блин! — закатил глаза Андрей.

— А вы гляньте за нашим зданием, там елочный базар, — посоветовала средних лет кассирша, смотревшая на нас почему-то с теплотой, хотя мы вели себя как пара дуркующих подростков. Стоило мне наклониться над тележкой, Боев мягко отпихивал меня бедром и выкладывал все на ленту сам, сопровождая это причитаниями об эксплуатации нещадной жестокой девицей.

Елочный базар, к сожалению, уже закрылся. Несколько страшненьких невезучих деревьев сиротливо привалились к стене за сетчатым ограждением, но свет не горел, и внутри ни души.

— Ну и ладно, — махнула я рукой.

— Да прям! — хмыкнул Андрей и, прежде чем я успела слово сказать, плюхнул пакеты на снег и перемахнул через заборчик.

— Боев, ты что творишь?

— Елку нам выбираю. — Он взял по одной в каждую руку. — Колючие, сучки! Эту или эту, Катьк?

— Вылезай, нас менты загребут! — зашипела я, тревожно озираясь.

— Да они уже давно бухают, сдались мы им, — беспечно отмахнулся чокнутый мужик. — Значит, эту. Спасибо, что доверяешь мне выбирать за нас, малыш.

Он перекинул выбранное деревце ко мне, придавил купюру стволом другого и повторил свой фокус с преодолением барьера.

— Ты такой выпендрежник! — засмеявшись, я повисла у него на шее. — У меня от тебя голова кругом, как у пьяной. Я тебя…

— Цыц! Вот сейчас тормознула, Катька, и бегом в машину, — прикрикнул на меня Боев.

— И то, как ты мной командуешь, мне тоже…

— Замолчи, женщина! Трахаться в сугробе — охереть как холодно! А ты в паре слов от этого.

По дороге домой мой саблезубый вел себя на удивление спокойно: ни шуточек похабных, ни лапанья. Но едва мы вошли в квартиру, я поняла, что это просто зверюга на время таилась в засаде.

Я хренов герой! Чертов стоик и мученик в одной едва не лопающейся от дурной бесшабашной радости в роже. Я дотерпел до дома. Противостоял всем искушениям и пыткам скручивающей яйца похоти столько времени! Катька как издевалась, ей-богу, терзая меня своими улыбками, смехом, прикосновениями. Я реально не знаю, как довел тачку до дома под ее буквально сияющим взглядом. Он меня насквозь пробирал, тотально уничтожая еще таящиеся по закоулкам сознания сомнения в правильности абсолютно импульсивного решения сделать ей предложение стать парой. Каким бы охеренно внезапным оно ни было, сроду не ощущал ничего правильнее. И на этом все, с думами покончено. Попер вперед — при до победного, заднюю нехуй врубать. Моя.

— Ключи в кармане, — чуть не сквозь зубы от долбящего в башку возбуждения буркнул Катьке и зубами скрипнул, когда она полезла шарить, не стесняясь притираться ко мне. Терпи, Андрюха, обратный отсчет пошел. Три, два, все!