— Еще как скучала, — возразила я, принимая его вес полностью, обвивая руками и ногами, куснула за мочку уха. — Мне без тебя тоскливо было, хоть плачь.

— Это хорошо, Катюха. Это правильно, — бурчал Боев, продолжая сопеть, тереться, но уже не так активно. — На работе приставал кто?

— Нет, только помогали, подсказывали.

— Ну… молодцы, чё… Прям отзывчивый коллектив, как погляжу.

— Боев!

— А? Я же в положительном смысле.

Ну да, а то я не слышу угрожающих ревнивых ноток.

— А еще я Ярославу помогла женщину одну успокоить, — продолжила я тараторить, хвастаясь, одновременно тиская его. — И мы к Роксане заезжали. Она нам в окошко детей показала, а Камнев ругался. Сильно.

— Угу, а давай поспим, малыш, — почти неразборчиво проворчал Боев, переворачиваясь и укладывая меня поверх себя. — Я тебя всю дорогу хотел, аж яйца синели, но дядя старенький и устал слегка. Сейчас чуток вздремну и устрою тебе фейерверк.

— Да плевала я на пиротехнику твою, главное, вернулся.

— Не-не, ты с этим не шути, Катюха, — он уже реально едва языком ворочал. — Никаких плевать. Буду мало или плохо трахать — уведут.

Никто меня у тебя не уведет, балда ты огромная.

— А покушать?

— Я уже и запахом сыт. Все. Спи.

Шаповалов со своих югов вернулся внезапно. Ну как внезапно, точно через положенных три недели, да только для меня время промчалось незаметно. Когда каждое утро просыпаешься счастливым дураком, упершись носом в ароматную макушку моей конфеты, а утренним стояком в ее поясницу, и, еще глаза не продрав вкрадчиво так засаживаешь, закинув ее ногу себе на бедро, мурча пошлости в краснеющее ушко, то дни пролетают однообразно незаметно. И я охуеть как люблю теперь однообразие. Я хренов фанатичный адепт однообразности. Клянусь чем угодно! Потому что лучше, чем начать день с ленивого уютного утреннего секса с моей вкуснющей женщиной, было только проснуться от ее минета, а потом щедро отблагодарить, усадив себе на лопающуюся от довольства морду. И в пизду болтовню об утренней гигиене рта. Угу, именно туда.

— Я смотрю, ничего у нас не меняется, да, Андрей, блин, Федорович, — встретил нас с Катюхой, ввалившихся в обнимку в двери офиса, едким замечанием загорелый, но явно не подобревший Колька.

Тискал, само собой, внаглую мою карамель я, она же все пихала меня в бок, пытаясь придать явлению на работу хоть чуть официоза. Но куда там ей со мной справиться, так что только и оставалось хихикать по-девчачьи, щекоча этим мое самолюбие под шейкой.

— И тебе привет, смуглый туземец, — поздоровался я, мигом теряя свое прекрасное настроение.

Все ребята напряглись, чуя, что в воздухе запахло паленым. Катька тоже насторожилась и вопрошающе глянула на меня. Да, малыш, это и есть твой братан и что-то сейчас однозначно будет.

— Мне показалось, что мы решили: офис место — работы, а не для удовлетворения твоих… потребностей, — нахмурился еще сильнее Шаповалов, окидывая Катерину пренебрежительным взглядом с ног до головы, от которого она поежилась. Воу, потише, придурок, скоро краснеть-бледнеть за это будешь, да и я такого не потерплю, хоть сто раз ты не в курсах. — В городе все сауны закрылись, что ты решил к нам все их лучшие кадры перетаскать?

Не пошел кое-кому отдых в жарких странах на пользу, не пошел. Харя загорела, а нервишки как были растрепаны, так и остались.

— Кать, ты иди-ка кофейку сваргань, — я буквально запихнул ее в приемную и захлопнул дверь, хоть конфета моя и порывалась что-то сказать. Взрослые дядьки сами разберуться, твой выход на сцену попозжа.

— В спортзал пошли, — деловито кивнул я Кольке на лестницу в подвал.

— С чего бы это? Пятно на чести дамы будешь моей кровью смывать? Или что там чем смывали, — фыркнул презрительно… бля, очевидно, будущий родственник. Ну а как тут уже по-другому?

Как раз в этот момент вошел вечно хмурый Камнев и, заметив нас, помрачнел еще сильнее.

— Та-а-а-ак, — процедил он и, увидев, куда направляемся, одобрительно кивнул и пошел следом. — Это правильно.

— Чё-то я не понял, — чуть нервно хохотнул Шаповалов, — это у нас такой новый ритуал встречи отпускников или как?

— Или как, мужик. Двери поплотнее закрывайте.

Мы оказались втроем в большом зале, я скинул дубленку и отложил на лавку. Жалко кровищей забрызгать.

— Твои предъявы, друг, может, и обоснованы, но несправедливы, — заявил, разворачиваясь к нему. Покачал головой, разминая шею с легким хрустом позвонков, и потер челюсть, предвкушая возможные пиздюлины. Я, конечно, быстрый парень, и они заслужены сто процентов, но никогда, зараза, не в радость.

— Несправедливы? Камень, в чем я не прав? Боев опять устраивает из офиса личный бордель. Скажешь нет? Кто вваливается на работу, зажимаясь с девкой, у которой только на лбу не написа…

— Вот сейчас стоп! — рявкнул я. — Не мели языком того, о чем пожалеешь!

— Поддерживаю, — буркнул Яр.