— Некогда мне. Дела.

— Че-то по работе? — тут же посерьезнел Боев.

— Нет, Андрюха, личное.

— Чем помочь?

Каким бы треплом и зубоскалом внешне ни казался наш Андрюха, но нутро у него стальное. И переход из режима беспечного ржача к предельной концентрации и готовности к атаке — один вдох. Катька моя в надежных лапах.

— Может, — поколебался я. — Не прям сейчас. Обстановку пробью сначала.

— Гемор, значит, — заключил друг, сверля меня настороженным взглядом. — Ну и правильно, а то че-то давно у нас тихо. Быть хоть готовыми к чему?

— Ко всему, — вынужден был ответить я.

Взял со стоянки служебную «Ниву» наших оперативников и погнал в больницу к Ольшанскому, прикидывая, чего там ждать. Ясное дело, что времени прошло всего ничего, но не факт, что с ним сразу не связались, выдвигая требования.

Медвежий матерный рев я услышал, только оказавшись на пороге нужного отделения.

Навстречу мне пронеслась грудастая смазливая медсестричка с перепуганным лицом.

— Алексей Викторович, там Ольшанский опять буянит! — крикнула она кому-то невидимому. — Он уйти вообще собрался!

Я ускорил шаг, легко находя нужную палату по шуму. Стальной король крыл кого-то на чем свет стоит, в ответ бубнили басовито. Его, похоже, пытались увещевать. Но выходило, судя по врезавшемуся чему-то увесистому в стену, не слишком хорошо. Я бы тоже наверняка умом двинулся, если бы моего ребенка… Пусть и нет их пока и вряд ли будут. Чудовищам размножаться не стоит.

— Где этот слизняк? — гремел Ольшанский. — Я его за Альку мою в пыль разъебу! Говна кусок! А вы, мать вашу?! Почему я узнаю сейчас?! Сутки прошли!

Мысленно поблагодарив судьбу, что не нужно пробиваться в палату с боем через охрану, толкнул дверь. И тут же выяснил, что на работу Ольшанский набирал совсем не лохов. Несмотря на царивший тут бедлам по усмирению буйства, ствол одного из охранников уставился мне прямехонько в лоб. Что же это вы, все такие спецы, хозяина чутко стережете, а дочь его прошляпили.

Не смущаясь нацеленного оружия, я гаркнул на ментовской манер, сверкнув своим ЧОПовским удостоверением:

— Попрошу оставить нас с господином Ольшанским наедине!

Большая светлая палата сейчас и правда напоминала поле брани. Все, что было тут из мебели, опрокинуто, в углу почил с миром разбитый дорогущий телевизор. Опрокинутые приборы все еще противно пищали. Сам Стальной король был таким, каким я его и запомнил пять лет назад. Высоченный мужик, косая сажень в плечах, черты лица грубые, будто кто его лицо из куска дерева вырубал топором. Вообще весь он был как дуб — мощный, хер перешибешь. Вот только сейчас похудел, осунулся, губы синие, дышал тяжело, с отчетливым нездоровым свистом.

— Ты что за хрен с бугра? — неприветливо рявкнул он, явно не впечатлившись. — Чего машешь тут этими подтирками для задницы?

— Я тот единственный хрен, с которым ты сейчас обязательно захочешь перекинуться парой слов наедине.

Он уставился на меня пристально, будто расчленяя. Я — так, чтобы видел только он, беззвучно, одними губами произнес «Александра». Он среагировал мгновенно.

— Вон пошли!

— Иван Палыч…

— Ну! Живо! Не пускать никого!

Только за охранниками закрылась дверь, Ольшанский стремительно подошел ко мне и, схватив за грудки, впечатал лопатками в ближайшую стену так, что аж зубы лязгнули. И я ему позволил.

— Где дочь моя? Если вы, мрази, с ней хоть что-то… Я жив не буду, но каждого найду и покараю! Каждого! И семьи ваши… — от него шарашило такой яростью, что, будь я нервишками послабее, обоссался бы.

— Сделано уже, Палыч. Выдыхай, — тихо сказал я ему, и не пытаясь отцепить от себя или освободиться.

— Что?

— Саш… Дочь твоя в безопасности. Кто тронул — сдохли.

Он несколько секунд смотрел мне в лицо неверяще, а потом разом как-то сдулся, съежился, словно страх и ярость были тем, что позволяло ему держаться. И, неожиданно захрипев, стал валиться, как подрубленное дерево.

— Врача сюда! — заревел я, подхватывая его, и заозирался. Бля, и положить некуда — все перевернуто и переломано.

Благо в палату практически мгновенно влетели медработники и оба охранника. Они оперативно вернули кровать в нормальное положение, и я подтащил Ольшанского туда. Он вяло отпихнул меня в последний момент.

— Хорош меня тискать, не девка тебе, — просипел он, едва дыша. И уже медперсоналу: — Быстренько почините меня… некогда мне.

Минут пятнадцать я ждал, пока вокруг него суетились, пристально изучая лица его охранников, что так же неотрывно недобро пялились в ответ.

— Все-все, нормально я уже! Хватит! Уходите все! — окрепшим голосом распорядился Стальной король.

— Иван Павлович, как ваш лечащий врач…