Глубоко вдохнув, так, что меня чуть не размазало по его груди, Николай, видимо, наконец успокоился. Выдохнул и аккуратно поставил меня на ноги. Заглянул в лицо тревожно, приподнял мой подбородок и провел пальцами по шее. Явно собрался извиняться, но я приподнялась на цыпочки, чмокнула его в нос и умчалась в туалет.

— Вот гадство, — услышала его раздраженный голос, входя на кухню.

Коля вытащил из так и позабытого вчера на полу пакета что-то, глядя брезгливо. Перекошенную картонную коробочку с раскисшими пельменями.

— Да и хер с ними, — отправил он несчастные продукты в мусорку и принялся выставлять на стол кучу разноцветных баночек. Потом на свет явилась и палка колбасы с батоном.

— Садись давай! — велел он мне, хмурясь и читая что-то, написанное мелким шрифтом на одной из баночек. — Угу, разогреть перед употреблением.

Обвел взглядом кухню, взвешивая маленькую жестянку в ладони.

— Ну и как я такую мелкую хернюшку греть должен? — нахмурился он.

— Давай! — рассмеялась я, отобрала у него несколько консервов. Заглянула в шкафчики, нашла ковшик и поставила его с водой и банками на огонь. Повернулась и увидела, что Николай как ни в чем не бывало засовывает в рот кусок отрезанной колбасы.

— Ты сдурел?! — потянулась я отнять. — Она всю ночь тут без холодильника валялась!

— Ой, да че ей будет! — увернулся кандидат на пищевое отравление. — И у меня желудок луженый. Знала бы ты, что только есть ни случалось.

— Узнаю, если ты мне все расскажешь.

— Сашка… — Мой мужчина положил колбасу, сильно нахмурился и гулко сглотнул. — Я объяснить должен… насчет этого. — Он коснулся своей шеи, опуская взгляд.

— Нет, не должен. Но знать мне бы хотелось. Ты плохо реагируешь на прикосновения спросонья? Ну просто, чтобы знать и не лез… — зачастила я, но он оборвал меня.

— Тш-ш-ш. Это не то совсем. Трогай меня всегда. Обязательно трогай. Просто… у меня была девушка. Мы расстались плохо. А после нее — никого. Только ты. Причудилась херня… что она меня трогает. А нельзя.

— Потому что вы плохо расстались?

— Потому что теперь у меня ты.

— Но это же сон, Коль, ерунда все.

Он шагнул ко мне и порывисто прижал к себе.

— Все ерунда, Сашк. Но не ты.

И у меня защипало в глазах и заныло в груди, и захотелось сказать в ответ столько. Но тут позади зашипело. Вода в ковшике бурно вскипела, заливая конфорку и ломая все волшебство момента. Да уж, быт — он такой.

Подозрительную колбасу я таки отобрала у Коли. Игнорируя его недовольное бурчание, что у него в брюхе пусто, нарезала хлеб, намазала его тем самым детским питанием, присолила и протянула ему. И хоть поначалу он закатывал глаза, вопрошая, разве это настоящая жратва, но потом одобрительно замычал, повелительно тыча мне с набитым ртом, чтобы тоже ела.

— Не тушенка и пельмени, но тоже есть можно, — заключил он.

Я начала есть очень неторопливо, по пол-ложечки, прислушиваясь к реакции организма. Бежать брататься с унитазом на глазах у Коли у меня не было ни малейшего желания. А в том, что он и не подумает оставить меня в такой ситуации одну, я почему-то и не сомневалась. Он не Гошка. Мнительность играет с людьми в нехорошие игры, и в какой-то момент мне показалось, что в желудке как-то неспокойно, но тут Николай как раз доел свой десяток бутербродов и, не заметив моей нервозности, перетащил к себе на колени. Сунул ладонь под свою же футболку и мягко присосался к изгибу шеи.

— Мм-м-м, — проурчал он в мою кожу, поднимая дыбом каждый волосок на теле. — Ты кушай, кушай, Сашк, а я намацаюсь хоть на весь день вперед, а то надо будет по делам идти.

— Уходишь? — откинувшись на его грудь, я заерзала, испытывая удовольствие в чистом виде от того, что по моей коже бесцеремонно гуляли уже обе его огромные ладони, слегка царапая ее твердыми мозолями. Кто бы знал, что вот такие, грубые мужские руки способны дарить подобные ощущения.

— Надо. Ты мне напиши на бумажке размеры, и я тебе шмотья раздобуду на первое время. Тащусь, конечно, когда ты вот такая легкодоступная, но не май месяц полуголой по квартире шастать.

— Я легкодоступная? — фыркнула с наигранным возмущением, потеревшись ягодицами о его стремительно твердеющий член.

— Угу. И это охренительно хорошо. — Коля стиснул обе мои груди, чуть ущипнув соски. — Доела?