Мой отец умер. Он умирал один. В больничной палате, среди чужих людей, в то время, как я занималась сексом, наслаждалась новыми ощущениями. Жизнью. Хотел ли папа видеть меня в последние минуты, или все случилось внезапно, во сне? Я никогда, никогда, черт возьми, уже не узнаю этого. От него. Только от тех самых, чужих, людей, что его окружали. А все потому, что меня не было рядом. И да, мой разум знал, что не вина Коли, что все случилось так. Но разум сейчас не был главным. Мне было больно. Я потерялась. У меня больше никого не осталось.

Николай протянул ко мне руку, но я снова метнулась от него. Не могу! Не надо.

— Не пойдет! — рыкнул он и все же схватил меня за плечо.

Дернул к себе, явно не рассчитывая сейчас силу, и я врезалась своей грудью в его так, что даже зубы лязгнули. Закричала, рванувшись прочь. Его близость обжигала. Жгла. Но вырваться было нереально. Коля просто оттеснил меня к стене, распластал по ней всем своим огромным телом, обездвижив практически. Я могла кричать, лупить его куда ни попадя руками, неуклюже лягать, но деться от него было некуда.

Неизбежное, неумолимое тепло и обжигающе близкое присутствие. И я билась, орала черт знает что, даже кусала его. До тех пор, пока не выдохлась. Причем до такой степени, что даже рыдать уже не могла. В теле не осталось сил, в душе воцарилась пустота. Как будто там все выгорело.

— Так не должно было быть, — едва смогла выдавить из себя, обвисая.

— Не должно.

— Он был один.

— Да.

— Отпусти. Не могу… чтобы ты рядом сейчас.

— Никак.

— Коль, пожалуйста. Сил нет сейчас даже смотреть на тебя.

— Не смотри. И тебе со мной силы не нужны. А без меня никак сказал.

Он перестал прижимать к стене, подхватил и уселся на кровать, располагая меня на своих коленях.

— Как же я буду… теперь.

Я ощутила неожиданную беспомощность. Отца нет больше. А я… я, оказывается, понятия не имею, какой станет моя жизнь без него и его вечного давления. Я вроде бы столько лет, как только сочла себя взрослой, стала бороться за свою независимость. А вот теперь я как будто потерялась. Мир лишился привычной системы координат. У меня не стало той незыблемой вечной стены, от которой отталкивалась, а с ней словно не стало и верха-низа-правильного-неверного.

— Все у нас будет нормально, Сашка. Со временем.

А я ведь такая эгоистка. Думаю лишь о том, как я. А у Коли «мы». Сижу и упиваюсь горем. Не время для этого.

— Нам же в больницу нужно, — вздрогнула я от понимания. — Похороны… готовиться надо…

Несколько секунд мне казалось, что Коля откажет. Скажет свое веское «я все сам», и утихшая было истерика стала опять опутывать мысли.

— Да, надо, Сашка. Я одежду принес сейчас выйти, потом что надо купим.

— Сначала в больницу… Увидеть его… — Я оробела мигом. Ведь, похоже, не просто ожидала, что он откажет. Я почти хотела этого. Ничего ведь не знаю. Не умею в этом. Когда умерла мама, все бытовые моменты похорон прошли мимо меня, естественно. Отец обо всем побеспокоился, все сделал сам. Но его больше нет. Что мне делать?

— Помоги! — всхлипнув снова, я обхватила шею Коли, цепляясь за него почти как там, в том заснеженном лесу.

— Тш-ш-ш-ш, я же никуда не деваюсь, девочка моя! — обхватил он меня до хруста костей и покачал.

Потом взялся собирать, будто я была детсадовской. Сводил в ванную, умыл. Разогрел еду, накормил. Одел, я даже не рассматривала во что. Когда вышли во двор, он обнял меня за плечи, почти укутывая в свое крупное тело, укрывая собой. Внимательно посмотрел куда-то в сторону, после того как усадил меня в салон. Я все никак не могла сосредоточиться, в голове как что-то заело. Монотонной пульсацией крутилось одно и то же. Как я смогу посмотреть на папу… не живого. А ведь я должна буду. Без этого же никак.

— Сашка, вниз! — грозный рык Николая застал меня врасплох, среди этого мысленного хаоса, и, само собой, в ответ на его приказ, я только ошалело моргнула.

И тут же его ладонь очутилась на моем затылке, и он не просто нагнул меня, а буквально швырнул, вынуждая скрючиться в узком пространстве перед сиденьем. А в следующую секунду резко крутанул руль, ударив по тормозам. Нас закрутило, меня обо что-то приложило до искр в глазах. Снова визг покрышек. Швырнуло в другую сторону. Знакомое по страшному снежному лесу и такое жуткое двойное бум-бум металлом по металлу. Грохот, лязг, просто ад какой-то, но не здесь, не с нами, но где-то совсем близко. Крики, ругательства.

— Сашка. Сашка, ты в порядке? — Николай потянул меня, скрюченную и оглушенную, на себя. — Все хорошо уже. Все хорошо, солнышко мое. — И вдруг совсем другим, полным ярости тоном: — Это что за нахер?!