— Это «мм-м — нет, ты меня заездил, скотина озабоченная», Сашка, или «мм-м — да, давай еще разочек перед душем, ведь ты в этом так хорош»? — хрипло проворчал мне на ухо Коля, толкнувшись твердой плотью в поясницу, оставляя там влажный след.

— Даже сама еще не знаю, — пробормотала сонно, не в силах перестать улыбаться. Да и зачем это делать? Я позволила себе сдаться той стихии чувств, что притянула нас друг к другу, и больше восставать не собираюсь. Ну кто в своем уме устраивает борьбу с собственным счастьем? Из-за чего? Из-за того, что, оказывается, слепая дура и не умею видеть людей? Из-за того, что это может стать причиной какой-нибудь катастрофы в будущем, когда или мои, или Колины чувства не выдержат испытания временем? Ерунда. Ни черта во вселенной не способно противостоять времени, если уж вдаваться в глобальные рассуждения. Ну и хватит об этом!

— Помочь тебе определиться с ответом, м? — Коля огладил мое бедро, и вроде совершенно измотанное за ночь его ненасытностью тело послушно отозвалось новой волной жара и влаги. Господи, откуда только что берется? После того, что он со мной творил, мне впору усохнуть и выгореть до пепла.

В последний раз он меня уже вообще довел до какого-то полубредового состояния. Я под ним, как в лихорадке, металась, сходя с ума от тех невероятных ощущений, что он дарил. Собственные руки-ноги-позвоночник давно были не в состоянии держать, и если бы не те подушки, что он подсунул мне под живот, то наверняка расплылась бы по постели бескостной, бессвязно причитающей лужей. А мой мужчина был неутомим и буквально безжалостен. То таранил сзади мое тело так, что кровать под нами стонала от мощи толчков, а у меня зубы лязгали. Так глубоко, чуть не разрывая. То лишал меня проникновения, отчего я тут же начинала жалобно хныкать, как отчаянно обделенная. Но он быстро заставлял меня опять заполыхать безумием, начиная ласкать ртом. Я раньше и помыслить, пофантазировать о таком не могла. Кто бы знал… Прямо вот так, бесстыдно, терся лицом, вылизывал, тиская и раздвигая ягодицы. Ввинчивался языком и туда, где только что был сам, и туда, куда до него не вторгался никто. Последнего ума меня лишая не только удовольствием, но и жарчайшим стыдом. Особенно от того, что уже успела понять: мой мужчина не поклонник просто игр для произведения впечатления своим мастерством на партнершу. Он делал исключительно то, чего хотел сам. Ему от этого так же нереально хорошо, как и мне. Я умывалась потом, истекала влагой, как никогда в жизни, металась, надсаживала горло, раздирая ногтями простыни, выгибалась и тряслась как под напряжением. Улетала, казалось, насовсем. Невозможно вернутся после такого.

Но Коля вытягивал меня безжалостно назад. Раз за разом. Выманивал голосом, хрипло бормоча дико порочные вещи, грозя мне еще большим наслаждением, обещая опыт, одна мысль о котором опять заливала по макушку стыдом и предвкушением. Обдувая мою мокрую насквозь, сладко, но абсолютно безжалостно истерзанную им промежность, охлаждая и возвращая чувствительность, и входил в меня снова. Сначала медленно, изводя еще и этим неторопливым скольжением по всем моим раздраконенным им же нервным окончаниям, будто требуя запомнить, как он ощущается внутри до самых крохотных мелочей. И лишь постепенно наращивал темп, пока тот не становился опять убийственно свирепым. Честно сказать, я не особенно-то и помнила, как завершилась эта восхитительная пытка. И уж точно сейчас должна быть похожа на вареную макаронину. Хотя скорее уж качественно прожаренную. Но нет, стоило этому ненасытному мужчине скользнуть членом по моим складкам и закинуть ногу себе на бедро, пристраиваясь половчее, и я уже сама прогнулась, оттопыривая с готовностью попу. Чтобы принять его в себя снова. Задохнулась в первые мгновения от чрезмерной чувствительности и болезненности. Кожа тут же наэлектризовалась, волоски встали дыбом. Каждый сантиметр его неспешного вторжения был дозой чистого возбуждения прямо мне в мозг. Это поразительное ощущение-видение… как будто я не только чувствую, как сначала его массивная, блестящая от смазки головка погружается в меня, но вижу это. Вот прямо во всех мельчайших подробностях, потому что, оказывается, запомнила, как выглядит его поразительный член до мелочей. Сложный рисунок крупных вен, сетка более мелких, обвивающих толстый ствол. Широкая, темная головка, источающая влагу его вожделения, чей вкус я тоже запомнила. И сейчас мои внутренние мышцы сжимались, а одновременно сокращалось и горло, будто он был не только во мне внизу, но и прямо сейчас щедро протекал на мой язык.

— Люблю твой вкус… — прошептала сквозь стон. — Хочу его еще…

Николай сам замер, и так тяжелое дыхание зачастило, пальцы на моем бедре впились крепче, а во мне он словно стал еще тверже. Намного тверже.

— Сашка… — проворчал он в изгиб моей шеи, целуя уже жестче, совсем не ленивое облизывание. — Что же ты творишь, засранка моя… Не видать нам ленивого медленного утреннего секса пока, не видать…