В самых старых, уходящих в далекое прошлое традициях нашей семьи – как говорят мои abuelitas, "на столько поколений, сколько существует поколений", – время для сказки, выбор сказки, конкретные слова для ее передачи, интонации для каждой сказки, концовки и зачины, то, как разворачивается действие, и особенно намерение, стоящее за каждой сказкой, – все это чаще всего бывает продиктовано острым внутренним чутьем, а не каким-то другим побуждением или "случаем".

В некоторых традициях для сказок отводится особое время. У моих друзей, принадлежащих к разным племенам пуэбло, истории о Койоте оставляют на зиму. Мои comadre и родственницы, живущие на юге Мексики, рассказывают про "сильный ветер с востока" только весной. В семье моих приемных родителей сказки, принадлежащие к их восточно-европейскому наследию, рассказывают только осенью, после жатвы. В моей родной семье сказки El dia de los muertos традиционно начинались вместе с зимой и продолжались все темное время года вплоть до возвращения весны.

В старых и кропотливо разработанных целительских ритуалах, принятых в curanderisma и mesemondok, каждая деталь тщательно сличается с традицией: когда рассказывать сказку, какую именно, кому рассказывать, как долго и в какой форме, какими словами и при каких обстоятельствах. Чтобы определить нужное лекарство, мы старательно учитываем время, здоровье или недуг человека, вехи его внешней и внутренней жизни, а также некоторые другие важные факторы. В большинстве главных способов за нашими многовековыми ритуалами стоит дух, святой и целостный, и мы рассказываем сказки только в тех случаях, когда нас призывает к этому заключенный с ним договор, и не иначе [3].

В лечебном использовании сказки, как и в энергичных психоаналитических тренингах и других методах исцеления, когда важны скрупулезное знание и неукоснительное следование правилам, нас очень старательно учат, что нужно делать и в каком случае, но еще более старательно – чего не делать. Пожалуй, в этом наиболее явственное различие между сказкой как забавой, которая сама по себе имеет полное право на существование, и сказкой как лекарством. В основе моей древнейшей культуры, которая, тем не менее, связана с со временным миром, лежит извечное сказочное наследие: сказитель передает свои истории и знание заключенного в них лекарства одному или нескольким las semillas, людям-семенам. "Семена" – это люди, обладающие врожденным даром. Это будущие хранители сказок, на которых старики возлагают надежды. Талантливых людей всегда можно узнать. Несколько стариков договорятся между собой и будут им помогать, будут их пестовать и оберегать, пока они учатся.

Пережив большие трудности, неудобства и лишения, эти счастливцы приступят к многолетнему скрупулезному труду, который научит их сохранять традицию в таком виде, в каком они ее узнали, со всеми присущими ей приготовлениями, благословениями, выслушиваниями и выстукиваниями, прозрениями, этическими нормами и отношениями, которые составляют суть искусства врачевания, в соответствии с ее собственными (а не их) потребностями, в соответствии с ее посвящениями, в соответствии с ее предписаниями.

Эти формы обучения и его продолжительность нельзя обойти или модернизировать. Это знание нельзя освоить за несколько выходных или за несколько лет. Не случайно оно требует длительного обучения: ведь знание, о котором идет речь, не должно быть опошлено, изменено или испорчено, как это часто бывает, когда оно попадает в неподходящие руки или используется в неподобающих целях, или присваивается с лучшими намерениями невежественными людьми [4]. Из этого не может получиться ничего хорошего.

Выбор "семян" – загадочный процесс, точно определить который не удастся никому, кроме тех, кто сам его хорошо знает, ибо он основан не на наборе правил и не на игре воображения, а на искренних, проверенных временем отношениях между людьми. Старший выбирает младшего, один выбирает другого, иногда они находят к нам дорогу, но чаще мы натыкаемся друг на друга – и оба узнают друг друга, будто знакомы уже тысячу лет. Желание походить на кого-то – не то же, что быть им.

Как правило, членов семьи, которые обладают таким талантом, выявляют еще в детстве. Взрослые носители этого дара зорко глядят по сторонам, отыскивая тех, кто "sin piel", лишен кожи, кто чувствует очень остро и глубоко и способен видеть как общие картины жизни, так и более мелкие подробности. Они, как я в свои сорок с лишним лет, ищут, присматриваются к тем, кто обрел некоторую проницательность благодаря тому, что десятилетиями и всю жизнь жил внимательно прислушиваясь.

Обучение curanderas, cantadoras и cuentistas очень похоже, потому что, как говорят в моем роду, сказки, подобно un tatuaje del destine (легкая татуировка), написаны на коже тех, кто их пережил.

Считается, что талант целителя происходит от чтения этих еле заметных надписей на душе и от развития того, что прочитано. Сказка, одна из частей пятичастной науки исцеления, рассматривается как судьба, как удел того, кто несет на себе подобные надписи. Эти надписи даны не каждому, но уж кому даны, тому его будущее предопределено. Таких людей называют Las unicas – "единственные в своем роде" [5].