Два часа спустя, промерзшие насквозь, мы все-таки пробились через полосу прибоя к берегу, где и упали без сил. Как только мы смогли снова двигаться, то пересекли зловонное мангровое болото и добрались до деревни, чтобы организовать спасательную операцию. Мы нашли достаточно большое судно и отправились на поиски остальных, но по пути попали в еще более сильный шторм, и нас отогнало обратно к берегу. Когда шторм прекратился, поиски рыбацкой яхты возобновились, но два дня поисков так ничего и не дали – ни обломков, ни тел. Это было ужасно. Мы летели домой молча, погруженные в мрачные мысли – а чувство вины не покидало меня.

Я мог бы прожить с этим чувством всю жизнь. Но, несмотря на трагизм происшедшего, понял, что нужно рационально смотреть на вещи. Я рассуждал так: рыбаки согласились на предложенную сумму вопреки здравому смыслу. Проблема заключалась в аварийном состоянии яхты, а уж это не было моей виной. Если тонет паром и гибнут люди, то ответственность несут не пассажиры, а капитан или владельцы судна.

История с пропавшей яхтой всплыла снова, когда несколько лет спустя в свет вышла моя автобиография, «Теряя невинность». Daily Mirror послала в Мексику своего репортера, чтобы выяснить, что же случилось. К моей радости, обнаружилось, что и яхта, и команда целы и невредимы. Прилив и ветер отнесли судно на сотни миль к югу, точно так же, как они несли нас с Кристен, только яхту унесло гораздо дальше.

Рыбаки потратили много времени на починку яхты, а радио или телефона для связи с берегом у них не было. Уже после того, как мы улетели домой, они благополучно вернулись в гавань. Я ничего об этом не знал – и мог бы прожить годы, снедаемый бесполезным раскаянием.

Из этого приключения я вынес и такой урок – теперь стараюсь следовать ему всегда. Вот он: будь добр к людям. Перед самым наступлением третьего тысячелетия я слышал по радио выступление одного священника. Он сказал, что, если бы каждый примирился со своим личным врагом, мир стал бы гораздо более добрым и радостным. На следующий день я позвонил Колину Маршаллу, моему старому недругу из British Airways, и пригласил его на ланч. Наверное, он ломал себе голову над тем, что же такое я замыслил – но тем не менее пришел. Я предложил ему стать председателем правления моей лотереи – и к концу ланча мы уже были добрыми друзьями.

Всегда стоит восстанавливать рухнувшие мосты в отношениях между людьми, даже если это твои заклятые враги.

Но постоянно жить будущим так же неправильно, как и постоянно оглядываться назад. Многие живут надеждой на будущее, и такие люди всегда недовольны. Они надеются на быстрый успех – выигрыш в лотерею или что-нибудь в таком же роде. Я знаю, что цели важны. И деньги важны. Но главное вот в чем: деньги – это средство для достижения цели, а не сама цель. И то, что происходит с вами сейчас, так же важно, как то, что вы планируете на будущее. Поэтому, хотя мой календарь заполнен на месяцы вперед, я научился жить сегодняшним днем.

Однажды вечером на Ямайке, чуть севернее Кингстона, я сидел на пляже неподалеку от бара, слушал Боба Марли и потягивал пиво. В море стая пеликанов ловила рыбу. Они ныряли по очереди, один за другим пикируя в центр косяка. Казалось, пеликаны работают как слаженная команда, где каждая птица получает свою долю добычи. Моя семья живет так же – как тесно спаянная команда. Virgin – тоже одна большая семья. Сейчас у нас пятьдесят тысяч сотрудников, но каждый член команды для меня важен и значим.

Идея активной работы в коллективе корнями уходит в мое детство. Мама всегда старалась чем-то занять всех нас, детей. Если кто-то пробовал открутиться, она обвиняла его в эгоизме. Времени на игры у нас хватало, но мама считала, что играть с определенной целью полезнее, чем просто дурачиться, – поэтому вместо возни с игрушками мы ездили верхом, играли в теннис или гоняли на велосипедах.

Во время одной из воскресных служб в церкви, вместо того чтобы сидеть рядом с мальчиком, гостившим в те дни у нас, я потихоньку перебрался на скамью к своему лучшему другу Нику. Мама была вне себя от гнева. «Гость есть гость, – сказала она, – и гостеприимство важнее всего остального». Она требовала, чтобы мне задали порку. Папа не стал этого делать. Закрыв двери своего кабинета, он ударял ладонью о ладонь, производя вполне убедительные звуки, а я выл достаточно громко, чтобы маме было слышно. Папа подолгу пропадал на своей адвокатской работе, так что воспитанием детей в основном занималась мама. Но они вместе формировали наши характеры, и я по сей день прекрасно лажу с ними обоими.