Мужи благородства спешат ко двору - Знамена с драконами видны вдали. Знамена полощутся их на ветру, И звоном звенит колокольчик сильней, И тройки пришли, и четверки коней - Мужи благородства спешат ко двору^[7]4.

Эта книга является прекрасным сборником ранней китайской поэзии, и, кроме того, дает нам возможность заглянуть во времена правления древней династии Чжоу. Люди, жившие во времена поздней Чжоу (а длительность правления Чжоу составляет 800 или 900 лет, или, грубо говоря, период от завоевания Англии норманнами до сегодняшнего дня), видели в «Каноне стихов» не только эти две вещи, но и сборник цитат, хранилище знакомых образов, где дипломат мог найти скрытые, но безошибочно верные образцы поведения, а ученый — проверенный временем аргумент в защиту своей точки зрения. Как европейские авторы многое черпали из Библии, так и китайские авторы времен поздней Чжоу при написании новых книг во многом опирались на первый из китайских канонов.

Одним из первых, кто черпал свои знания из «Книги песен», был Конфуций. Нам почти ничего не известно о его детстве и юности, которые, судя по немногим имеющимся данным, не представляли ничего особенного. Он родился в благородной, но обедневшей семье и зарабатывал на жизнь, работая мелким служащим, едва ли сильно отличавшимся от простого счетовода. Положением, которого он добился к зрелому возрасту, Конфуций был обязан вовсе не практическим достижениям, не администраторским или реформаторским успехам, о которых он так мечтал, а тем качествам, за которые его ценили потомки: он получил известность как мудрец, а главное — как учитель.

Образование в то время было весьма дорогостоящим и доступным только представителям знати. То, что мы называем гуманитарным образованием, в Китае представляло собой изучение «Канона стихов» и других классических произведений и было доступно лишь людям обеспеченным, имевшим возможность нанять для своего ребенка частного учителя. Обучение же молодых чиновников, поступавших на работу в правительственное учреждение, более практическим вещам, таким как порядок проведения общественных ритуалов, входило в ежедневную обязанность опытных чиновников. Конфуций, который известен как самый образованный человек своего времени, в юности был слишком беден для того, чтобы иметь учителя, и, вероятней всего, занимался самообразованием в то время, когда служил чиновником.

К моменту, когда о нем впервые упоминается в истории, у него уже была группа учеников. Он организовал первую в истории Китая школу, где ввел радикально новый принцип: принимать способного ученика вне зависимости от его социального происхождения и материального положения его семьи. Нам известны имена примерно двадцати его учеников, и большинство из них — выходцы из почтенных семейств, так что новый принцип Учителя применялся, по-видимому, более в теории, чем на практике. Но сама идея того, что критерием отбора учеников и чиновников должны служить личные заслуги и способности, была принципиально новой. Этот принцип китайцы под влиянием конфуцианства ввели в свою официальную политику задолго до того, как это сделали другие страны, даже несмотря на то, что на деле ситуация, как и при самом Конфуции, была далека от идеала. Понятие меритократии, или социальной мобильности с экзаменами в основе, — весьма популярная ныне теория, впервые была применена в Китае две тысячи лет назад, развившись из идей Конфуция, появившихся за пятьсот лет до этого.

Несколько последователей Конфуция были примерно одного с ним возраста, так что школа, возможно, развилась из кружка друзей, которые вели дискуссии в неформальной обстановке. Конечно, все свои идеи Конфуций, как и родившийся через несколько лет после его смерти Сократ, излагал устно. Однако Конфуций обсуждал вопросы более близкие к практике, нежели те, о которых говорил со своими юными доверчивыми друзьями Сократ. Китайское мышление всегда было чуждо абстрактных идей и никогда не проявляло особого интереса к метафизике и чистой логике. В своем учении Конфуций поднимал практические проблемы, он рассуждал о поведении истинно благородного мужа, о природе хорошего правления, и, прежде всего, о том, как первое может привести ко второму.