Цзы Лу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа сидели подле Учителя. Он им сказал: - Не смотрите, что я старше вас. Вот вы все сетуете: «Никто нас не знает», — а если бы вас узнали, с чего бы вы начали свои деяния? Первым бросился отвечать Цзы Лу: [— Я бы хотел] получить царство, [способное выставить] тысячу боевых колесниц, зажатое со всех сторон большими государствами, которое постоянно подвергается нападениям вражеских армий извне, а внутри, [в самом царстве, люди] страдают от голода. Я за три года добился бы, чтобы [народ] проникся мужеством и осознал, что такое мораль и справедливость. Учитель в ответ лишь усмехнулся. - Цю! А ты с чего бы начал? [— Я бы хотел] получить землю в 60―70 ли, а то и в 50―60 ли. Я бы за три года привел народ к достатку. Что же до ритуала и музыки, то стал бы ждать, когда появится благородный муж. - Ну а ты, Чи, с чего бы начал? — спросил Учитель. - Нельзя сказать, чтобы я отличался большим умением. Поэтому хочу еще поучиться, дабы во время церемоний в храме предков и при приемах чужих правителей, облачившись в ритуальные одежды, быть младшим помощником. - Ну а ты, Дянь, с чего начнешь? — спросил Учитель. Когда замолкли звуки лютни, на которой он играл, Цзэн Си поднялся и ответил: - Моя мечта отлична от всех высказанных. - А что в этом плохого, ведь каждый высказывает свою мечту, — ответил Учитель. - В конце весны, в третьем месяце, когда все уже носят легкие одежды, в компании пяти-шести юношей и шести-семи отроков [я бы хотел] искупаться в водах реки И, испытать силу ветра у алтаря дождя и, распевая песни, возвратиться. Учитель глубоко вздохнул и произнес: - Я хочу быть вместе с Дянем! 10

Пожалуй, самую лучшую характеристику Конфуция дал один из его последователей через два века после смерти Учителя: «Конфуций был великодушен, разумен и не имел навязчивых идей»11. И если два первых качества банальны, то третье — определенно нет.

Конфуций умер в 479 г до н. э., и еще на протяжении двух столетий в Китае шла ожесточенная борьба за власть. В истории этот период известен как эпоха Борющихся царств. Около тысячи поселений, в которых располагались войска, сложились в две сотни независимых территориальных образований. В IV веке после ожесточенной борьбы на арене осталось лишь семь мощных государств. Последним этапом этого процесса стало поглощение одним государством всех остальных, в результате чего и была основана первая китайская империя.

Политические ставки быстро росли, навыки дипломатического общения и новые методы управления становились все более ценными, и поэтому ученые-путешественники стали востребованными и желанными в каждом государстве. Все больше и больше ученых, подобно Конфуцию, отправлялось в дальние странствия с целью найти себе политическое применение и добиться больших успехов. Один из них сказал: «Если ты успешен... ты становишься высокопоставленным чиновником. Если нет — тебя съедают заживо. Таковы особенности нашего дела...»12.

Известна история, которая доказывает, что ученый может превзойти своего правителя. Примерно в 300 г. до н. э. два государства, Чжао и Цинь, заключили договор о том, что «какое бы решение ни приняли правители Цинь, Чжао будет оказывать ему помощь, и наоборот». Вскоре правитель Цинь начал завоевание соседнего царства, но солдаты Чжао, вместо того чтобы выступить вместе с ним, приняли участие в сражении на стороне противника. Правитель Цинь возмутился, но правитель Чжао объяснил свою позицию аргументами, предложенными находившимися в его государстве учеными: «Согласно договору каждая сторона обязуется помогать в решении проблем другой стороне. В данный момент мы хотим сохранить царство Вэй, и если вы нам в этом не поможете, то мы будем считать это нарушением договора»13. Содержание договора выглядит весьма подозрительным, как если бы он был составлен много позднее прецедента, но как философская притча эта история доказывает, насколько сильно правители зависели от мнения ученых.

Выдающимся гением, одаренным способностями к дипломатии, считался Гунсунь Лун. Традиционно его относили к малоизвестной школе логиков-номиналистов, и подобного рода приемы были его сильной стороной. Однако каждый правитель мог найти ученого любых политических убеждений, поскольку это был тот великий период, при котором «расцветали все цветы, и соперничали сто философских школ» (это, опять же, было характерным для китайской культуры на протяжении долгих веков, так что даже Мао Цзэдун в феврале 1957 г. объявил о «культурной οттепели» словами: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто философских школ»).

Не все споры, возникавшие между учеными разных школ, велись так доброжелательно, как спокойные дебаты в духе Конфуция. Так, например, последователи философской школы Мо-цзы весьма резко отзывались о конфуцианцах:

Они развращают людей своими многочисленными и демонстративными обрядами и музыкой и вводят в заблуждение предков длительной печалью притворными плачами. Они без конца говорят о предначертанности, игнорируют всеобщую нищету и ведут себя в высшей степени надменно... Они ведут себя как попрошайки, набивают рот едой, словно хомяки, пялятся, как козлы, и шатаются везде, словно кастрированные свиньи. Когда превосходящие их по уму люди смеются над ними, они зло отвечают: «Что вы, дураки, знаете о настоящих конфуцианцах»?14

Мо-цзы родился всего через несколько лет после смерти Конфуция, и на протяжении двух столетий учения этих мудрецов конкурировали между собой.

Прагматик Мо-цзы жил весьма скромно, его возмущало эстетство конфуцианцев и их приверженность церемониальным манерам, например, по его мнению, трехлетний траур по умершему родителю как знак почтения — пустая трата времени. Кроме того, он был ярым противником любого притворства: