К счастью, эти мелодраматические события не единственное, чем запомнилась придворная жизнь этого периода. Слово гарем — лучшее название для характеристики большого количества жен и наложниц мужчины, живущих в его доме, но китайский гарем сильно отличается от мусульманского. В это время, к примеру, гораздо меньше внимания обращалось не только на чистоту девушек, но даже и на их девственность. Абсолютная неприкосновенность мусульманского гарема вместе с чадрой и другими предосторожностями purdah^[15] была предназначена для сохранения чистоты женщины и ее защиты даже от одного взгляда чужого мужчины. Устройство китайского места обитания наложниц более напоминало безопасное место для хранения этого прелестного имущества. Так, например, когда ханьский император устраивал пиры или праздники в компании императрицы или первой наложницы, на этих увеселениях иногда присутствовали и другие мужчины7, а гомосексуальному фавориту императора У-ди разрешалось свободно посещать личные внутренние дворцовые покои. Вероятно, причиной такого благодушия императора отнюдь не была уверенность в полной безвредности фаворита, в отношениях с женщиной подобного евнуху (но даже если и так, то эта иллюзия была развеяна, когда обнаружилась беременность одной из наложниц). Возмущение вдовствующей императрицы было столь велико, что она смогла организовать смерть фаворита, однако предоставленная ему свобода была бы немыслимой в мусульманском дворце. Та же самая вдовствующая императрица, мать У-ди, прошла нелегкий путь, чтобы достичь своего положения, которое было невозможным для девушки исламского мира. Родом из простой семьи, она была рано выдана замуж, но вскоре ее родители спохватились, когда услышали от прорицателя, что их дочери уготовано блестящее будущее. В результате ее забрали из семьи супруга, которая была полностью довольна своем новой родственницей, и отдали в наложницы наследнику престола, выдав за девственницу. Если верить Сыма Цяню, она, забеременев, объявила императору, что видела сон, в котором солнце вошло в ее грудь. Наследник престола был, по-видимому, в восхищении («Это знак великого почета», — сказал он8), но взойдя им престол он, тем не менее, выбрал сына другой женщины своим наследником. Только благодаря интригам,  еще тщательнее спланированным, чем те, что плела госпожа Ци, будущая вдовствующая императрица сумела изменить решение в пользу своего сына.

Ранги наложниц в зависимости от их близости к императору были расписаны с бюрократической скрупулезностью. Таких рангов было четырнадцать: от «простой красавицы» на самой нижней ступени до «роскошной спутницы» и «возлюбленной красавицы», являвшихся двумя высшими рангами. Девушки жили в полагающихся им по рангу апартаментах, которые назывались столь же поэтично и красиво, как и их обитательницы. Например, «роскошные спутницы» обитали в Резиденции солнечного сияния, а «возлюбленные красавицы», которые были рангом выше, в подобающей им Резиденции возрастающего совершенства9.

Конечно, гаремы существовали не только при императорском дворе, но, только в дворцовых гаремах существовала градация по степени близости к господину. Сыма Цянь пишет об одном высокопоставленном чиновнике с необычайными физическими данными, который содержал огромный гарем и прожил более ста лет, и «когда у него уже не было ни одного зуба, он питался только молоком, подаваемым молодой кормилицей»10.

Жизнь в китайском гареме была, несомненно, столь же чувственной и праздной, как и любом другом, но здесь она была наполнена особым ароматом и очарованием из-за пристрастия китайцев к экзотическим именам. Основанная на реальных событиях история, написанная в период правления династии Хань, рассказывает о любви императора к двум сестрам: увидев старшую из них первой, император сделал ее императрицей. Когда он услышал, что младшая сестра еще красивее, то приказал ей явиться во дворец.

Перед тем как встретиться с императором, девушка приняла ванну, натерла себя духами из воды девяти рукавов стремительно мчащейся реки, согласно так называемому новому стилю прически распустила волосы, сообразно стилю гряды далеких гор тонко подкрасила брови и нанесла немного румян из пудры, называемой бесстрастным сближением. Она оделась в короткое традиционное платье, с украшенными вышивкой полами и укороченными рукавами, подходящие чулки с узором из цветущих слив11.

Императрица всячески пыталась вернуть императора, опрыскивая себя духами из сотни ингредиентов небесных духов, сходящих вниз в ливне дождя. Однако, как водится в подобных историях, естественная красота победила, беспринципно меняя правила игры. Пока императрица пыталась обойти соперницу с помощью сложного состава духов, ее сестра «принимала ванны с мускатным орехом и пудрилась пыльцой». Позже император заявил своему другу: «В то время как императрица источает экзотические ароматы, ничто не сравнится с естественным запахом тела прекрасной Хэтэ».

Следующий пример дополнит картину дворцовых женщин, живущих там изнеженными невольницами, и покажет еще одну группу обитателей дворца, также сыгравших важную роль в китайской истории. Вторая императрица ханьской династии родилась в добропорядочной семье, и была послана к императрице Люй в качестве прислужницы. Однажды госпожа Люй решила сделать подарок правителям разных провинций (эти правители носили один из двух высших титулов ханьской империи; второй чаще всего переводится как маркиз). Каждый из правителей должен был получить по пять девушек, и одной из избранниц была будущая императрица. Девушка попросила евнуха, который определял, куда должна быть отправлена каждая из девушек, послать ее в Чжао, где жила ее семья.

... Однако евнух позабыл об этом и ошибочно вписал ее имя в список, отправлявшихся в Дай. Затем список представили при дворе, и он получил высочайшее утверждение. Когда пришло время ехать, обозленная на евнуха девушка, горько плача, отказывалась отправляться в путь. Только после соответствующего увещеваний она, в конечном итоге, выехала в дорогу12.

Она очень понравилась правителю Дай и родила ему двух сыновей, а после смерти императрицы Люй князь Дай стал императором. Так, по чистой случайности, девушка стала женой одного императора и матерью другого. Конечно, Сыма Цянь драматизирует, описывая безутешные слезы девушки или забывчивость евнуха, но он бы не написал эту историю, если бы было неправдой то, что девушку из знатного рода отправили по прихоти евнуха чужому человеку в качестве подарка.