Когда монах был на У-тай, туда прибыла делегация с богатыми императорскими дарами по случаю дня рождения императора: едой, одеждой и вином. А для всех монахов была организована праздничная трапеза. Эннину это послужило доказательством доброго расположения официальной властей к буддизму. А через три недели он отправился в путешествие на юго-запад страны с целью попасть к императору.

На самом же деле день рождения, который праздновался на У-тай, был днем рождения императора У, к тому времени правившего страной всего год, и подобное расположение его и внимание были ничем иным, как простой данью устоявшимся традициям. Через год, пребывая уже в Сиани, Эннин записал в своем дневнике об изменении отношения к буддистам. Они все еще приглашались на праздник по случаю дня рождения императора, но все внимание уже было обращено на даосов. Через несколько месяцев император приказал закрыть все буддийские монастыри, а монахов и монахинь, которые практиковали магию, нарушали обет целомудрия или совершали какие-то другие грехи, изгнать. В принципе, это не было абсолютно бессмысленным указом, но это было пусть и скромное, но многозначительное предупреждение о начале гонений.

К 844 г. Эннин сделал запись в своем дневнике, что император находится под таким сильным влиянием даосов, что, будучи в преклонном возрасте делает все, что бы они ни посоветовали, особенно, что касается поиска «эликсира бессмертия». Он построил для них огромные Палаты бессмертных на территории дворца, а даосские наставники поспешили пообещать, что он «поднимется до девятого неба, пребывая в бессмертии, благословляя народ, а они будут молиться о долгой жизни императора»19. Самому же императору советовали принимать «эликсир бессмертия», снадобье, в состав которого «входило десять фунтов сливовой кожицы, десять фунтов пушка персика, десять фунтов лапчатых перепонок живых кур, десять фунтов черепахового волоса и кроличьих рогов»20. Эннин с удовольствием и некоторой иронией записал все эти странные ингредиенты в своем дневнике. Не без удовольствия он пишет о том, что, несмотря на избиения и наказания торговцев, невозможно было найти эти составляющие на рынке.

Но нельзя обвинять императора в том, что он по совету даосов отвергал буддизм. По мнению китайцев, существовало еще несколько причин, по которым любая иностранная религия считалась достаточно подозрительной. С экономической точки зрения было неразумно, что огромные площади передавались во владение монастырей в качестве подарков от людей религиозных, ведь территории, на которых жили монахи, не приносили никакой прибыли государству, поскольку монахи были освобождены от трудовой и военной повинности и даже от уплаты налогов. Более того, монахи считали себя святыми и ставили себя на ступень выше богатых администраторов-чиновников — такое отношение берет свое начало в буддистской религии Индии, где даже самый бедный священник-брахман считался принадлежащим к высшей касте, нежели всеми уважаемый махараджа, однако это не привилось в Китае. И, возможно, самым худшим в поведении буддистов было то, что они нарушали конфуцианские каноны: считалось, что они не обладают сыновней почтительностью не только потому, что они брили головы, проявляя тем самым неуважение к самому дорогому дару своих отцов — собственному телу, но и вследствие обета безбрачия. Парадокс, заключающийся в том, что в конфуцианстве грехом было сохранять безбрачие, хотя и трудно понять, однако здесь все логически обосновано, если посмотреть сквозь призму конфуцианской идеологии. Только через сына и сыновей сына можно выполнить главный долг перед своим отцом — продолжить поклонение духам умерших предков. Была еще одна менее логичная причина неприязни конфуцианцев к буддистам — обычно евнухи принимали буддизм. И как раз гонение на буддистов в 845 г. не без причин связывают с исконной враждой между этими двумя группами, евнухами-буддистами и государственными чиновниками-конфуцианцами.

Друг Бо Цзюйи, которого звали Хань Юй, в летописи о царской власти описал несколько ключевых моментов, свидетельствующих против буддизма, двадцатью пятью годами ранее, в 819 г. Его целью было восстановить чистоту рационального конфуцианства, не запятнанного предрассудками буддизма и даосизма, в чем он и преуспел, правда, несколько опередив свое время, потому что эта концепция стала популярной только в период правления следующей династии, Сун (960―1279), и получила название неоконфуцианство. В своем труде он протестовал против ежегодного действа, когда фаланга пальца, предположительно принадлежащего Будде, проносилась по улицам в сопровождении толпы празднично одетых людей, затем процессия направлялась во дворец, чтобы к реликвии приложился император. Но так как император, при котором писал Хань Юй, был расположен к буддизму, бедный реформатор вскоре был отправлен в ссылку, хотя его труд позднее стал считаться классическим. Вот что он писал: