Англичане не появлялись в Китае в течение еще ста двадцати лет, их прибытие стало еще менее благоприятным событием. В 1636 г. Джон Уэддел прибыл из Дувра на шести кораблях с грамотой от Чарльза I, в которой содержалась просьба разрешить торговлю в Китае. Он проплыл по Жемчужной реке^[17] без разрешения китайцев, сойдя на берег, его матросы захватили форт, вынесли оттуда большое количество пушек, сменили китайский флаг на британский, сожгли несколько джонок, а потом и весь городок после того, как вывели оттуда свиней; затем был сожжен еще один форт. После захвата первого форта Уэддел послал записку местным чиновникам, в которой уверял, что «нашим единственным желанием было заслужить дружбу и право на свободную торговлю в стране», но после того, как англичанам не оказали, по его мнению, должного уважения и после неудачной попытки китайцев отконвоировать его корабли вниз по реке или же разоружить их, он решил, что они «нанесут такой урон китайцам, какой только возможен»4.

Китайцы не были против торговли как таковой, они лишь пытались ограничить сферу деятельности западных варваров пределами одного порта. В 1557 г. полуостров Макао был временно передан в аренду португальцам вместе с правом торговать в Кантоне один раз в году. Те, кто хотел торговать в центре страны, могли сделать это только после подношения даров императору. Древняя традиция подносить императору дары и получать за это вознаграждение была весьма удобным средством контроля торговли с кочевыми северными племенами. Множество караванов собиралось в разных местах у Великой китайской стены. Попадая в Пекин, купцы пользовались гостеприимством китайцев, и размещались в специальных резиденциях. Каждый представитель какого-либо отдаленного государства должен был преподнести дары императору, что формально делало правителя его государства вассалом Китая. Купцы могли, например, привезти лошадей, которых всегда недоставало в Китае, и получить в ответ щедрый подарок от императора — большое количество шелка. Это была искренняя торговля, обмен необходимыми товарами потребления. Иногда кто-либо мог приехать с практически ничего не стоящими дарами, но он все равно получал вознаграждение (если им были привезены дары, то они, скорее всего, предназначались лично императору). Однако подобные отношения — ограниченная прибрежная торговля и подношение даров — были единственным видом торговли с иностранцами, который стремились поощрять китайцы. В то время они не нуждались в иных торговых отношениях.

Исторически сложилось так, что рядом с китайской империей не было соседей. Неоднократно империя включала в себя почти весь обитаемый субконтинент, в суровых же степях севера обитали только кочевники. Поэтому неудивительно, что китайцы считали свою страну центром цивилизации, окруженным варварами и вассальными народами. Теперь благодаря развитию европейского морского судоходства у китайцев появились соседи, которые в действительности были и за столетие до того, как китайцы признали этот факт. Их поведение мало чем могло заставить усомниться китайцев в том, что это не варвары, однако те утверждали, что они не вассалы Китая. Несмотря на огромные размеры китайской империи они ожидали, что будут обмениваться послами на правах независимых государств и надеялись, что смогут торговать здесь так же свободно как и в Европе. Китайцы были искренне удивлены их наивностью.

Самым известным случаем столкновения этих двух непримиримых позиций стал прием в Летнем дворце в 1793 г., устроенный внуком Канси, Цяньлуном, которому было тогда восемьдесят три года, в честь лорда Макартни, посла Георга III Английского.

В сентябре 1792 г. из Спитхеда отчалил военный корабль с 64 пушками на борту. Секретарем лорда Макартни был сэр Джордж Стаунтон, который ранее служил с ним в Индии, пажом посла был одиннадцатилетний сын сэра Джорджа. Их сопровождали двое врачей, два художника, учитель-немец юного Стаунтона, а также слуги, мастеровые, солдаты и музыканты. На другом корабле размещалась свита и подарки для императора: измерительные и оптические приборы, модель Солнечной системы, воздушный шар и огромное количество часов, которые считались важнейшими из подарков еще со времен Риччи. Когда в июле следующего года корабли причалили к берегу в устье реки Бэйхэ, где находился ближайший к Пекину порт, китайцы не сомневались в том, что иностранцы прибыли с единственной целью — поднести дары императору. Содержимое обоих кораблей было погружено на величественные суда, которые Макартни упоминает как «яхты», и после традиционных обменов учтивыми приветствиями и череды празднеств, процессия отправилась вверх по реке и каналу в Пекин. На топ-мачте развевались красочные флаги с надписью: «Английский посол привез дары императору Китая», но Макартни, будучи истинным дипломатом, решил проигнорировать эти надписи, решив, что значение иероглифов все равно не будет ему разъяснено.