Одним прекрасным июньским утром мне настолько надоели споры знакомых художников по поводу того, что такое академизм, что я готова была объявить его антисловом столетия.

Многие из тех, с кем я общалась на тему академического образования, утверждали, что академизм — это, как завещал великий Рембрандт, сотни часов натюрморта, прежде чем перейти к рисунку с натуры. Другие настаивали, что академизм — это Баммес^[29], третьи — что это когда в живописи всё фигуративно и палитра замешана на чёрном. Четвёртые падали в обморок от одного упоминания замесов на чёрном или белом. Кто-то вселял в меня надежду, потому что гордо говорил, что получил академическое образование после пары лет ДХШ — ура, оказывается, все эти годы я уже обладала академическим образованием, сама того не подозревая, ведь у меня целых шесть лет художки.

Кто-то считает академическую живопись скучным «вытюкиванием» и искусством «для народа». А кто-то — недостижимым идеалом и закрывает её как опцию, чтобы не разочаровываться в себе. Кто-то уверен, что она ломает студентов и отбивает охоту творить, выматывает и истощает. А кто-то считает навыком избранных.

От знакомых, которые получали образование в Германии, я слышала отзывы, схожие с моим личным опытом. Студентами их карали за одну только попытку научиться основам «академизма»: занижали оценки и даже выживали из школы.

Выходило, что у классической живописи, которую еще пару веков назад преподавали в художественных академиях, много статусов. Мало кто из опрошенных мной людей мог сойтись во мнении, что же именно называть академизмом. И тогда я, как всякий отчаявшийся исследователь, решила проверить на себе правдивость тех или иных слов. Но как? Ведь Германия — страна приспешников Бойса^[30], которая, при всём моём уважении к художнику-революционеру, растеряла навыки классических рисунка и живописи.

В немецком Бад-Хомбурге близ Франкфурта-на-Майне нашлась небольшая академия — Academie of Fine Arts Germany^[31], одно из тех редких мест в Германии, где действительно обучают классическим основам рисунка и живописи.

Я верю в возрождение классической живописи так же, как десять лет назад верила в возрождение акварели. Растущее количество поклонников фигуративной живописи, в том числе в различных соцсетях, даёт понять, что настоящий бум уже где-то рядом. Я уверена, что уже через пару лет таких академий будет так же много, как сейчас школ акварели и акварельных мастер-классов. Думаю, это связано ещё и с тем, что навыки рисования снова стали признаком хорошего, солидного образования, даже если люди не занимаются живописью или иллюстрацией профессионально.

Кроме того, навыки рисунка классической школы позволяют хоть как-то измерить уровень мастерства художника. Многие устали от современного концептуального искусства, потому что перестали понимать, о чём оно и за что там отдают такие огромные деньги. Увы, умом можно многое понять и восхититься находчивостью художника, только «откликается» ли работа зрителю, цепляет ли за живое, элементарно нравится ли — это уже совсем другие вопросы.

Как я уже говорила, у меня самой нет классического академического образования, но есть классическое «креативное» немецкое, когда во главу угла ставят концепт и теорию, а не практические навыки. Считается, что их каждый так или иначе разовьёт самостоятельно. Видимо, у многих студентов и выпускников этот концепт срабатывает.

В академии, куда я отправилась в качестве эксперимента, мне хотелось понять, откуда берётся, например, антипатия к академизму и насколько она оправданна. Вдруг правы все критики, а я восхищаюсь классикой только потому, что сама прикасалась к академической живописи лишь поверхностно.

Я получила разрешение побыть полноценной студенткой весь учебный день: от «единственно правильной» заточки карандашей до живописи маслом. Залы академии по-родному пахли льняным маслом, свежими красками и угольной пылью. Тот самый аромат счастья, с которым, кажется, знаком каждый творческий человек. Некоторые студенты уже были заняты работой, в воздухе висело задорное оживление.