Наверняка многие из вас знакомы с творчеством таких необыкновенно одарённых женщин, как Софонисба Ангуиссола, Артемизия Джентилески, Элизабет-Луиз Виже-Лебрен, Камилла Клодель, Мария Башкирцева, Зинаида Серебрякова, Берта Моризо, Фрида Кало, Джорджия О’Кифф^[72] и многие другие. И тем не менее до сих пор существует расхожее мнение, что лишь мужское искусство, высокое или прикладное, является настоящим и универсальным. Достаточно окинуть взглядом рейтинги современных успешных художников. Первые позиции по продаваемости и востребованности заняты только мужчинами.

Зато женское творчество характеризуется обидными эпитетами вроде «девочковое искусство», «женская мазня» или «цветочки». И это несмотря на то, что нашей с вами современницей была знаменитая Луиза Буржуа (Louise Bourgeois, 1911–2010) с её гигантскими пауками, а такие женщины, как Марина Абрамович (Марина Абрамовић, род. 1946) и Синди Шерман (Cindy Sherman, род. 1954), оказывают огромное влияние на современный творческий мир.

Пренебрежительное отношение поражает ещё больше, когда понимаешь, что именно женщины — один из наиболее часто повторяющихся мотивов в изобразительном искусстве. Тот же образ матери — Марии с младенцем на руках можно по праву считать одним из излюбленных мотивов европейского искусства. Вот только создавался он из поколения в поколение преимущественно мужской рукой.

Известный философ и мыслитель XIX века Артур Шопенгауэр (Arthur Schopenhauer, 1788–1860) утверждал в своих трудах, что как художники женщины совершенно бездарны, — причём ровно до того момента, пока в 1859 году известная скульптор Элизабет Ней (Elisabeth Ney, 1833–1907) не подарила закоренелому шовинисту идеально выполненный бюст, изображающий его самого в наилучшем виде. К слову, Элизабет была первой женщиной-скульптором, которая могла содержать себя и гражданского мужа благодаря своему творчеству.

К сожалению, слова Шопенгауэра ложились на весьма благодатную почву. Большинство мужчин, да и женщин того времени, были уверены, что материнство и замужество — предел мечтаний для особ женского пола. И если вы думаете, что Шопенгауэр — это «давно и неправда», спешу заверить, что еще в ХХ веке его охотно цитировали, аргументируя целостность мужского искусства и несостоятельность женского.

Сейчас всё еще можно встретить подобную гендерную дискриминацию, которая подкрепляется словами: «Мужчины — лучшие художники, или почему их настолько больше, чем женщин?»

Но, простите, о какой развёрнутой деятельности женщин можно было вообще говорить, если, к примеру, в такой развитой европейской стране, как Германия, Гражданский кодекс вплоть до 1977 года содержал в себе предписание, что каждая женщина, которая хочет работать, обязана получить на это разрешение мужа. До 1 июля 1958 года супруг мог по собственному усмотрению и без согласия жены подать заявление о её бессрочном уходе с работы. Некоторые источники утверждают, что речь шла лишь о тех случаях, когда мужчина мог доказать в суде, что дома некому присмотреть за детьми^[73]. Но, по сути дела, о самоопределении и самореализации женщины не могло идти и речи.

На заре ХХ века хорошее образование и светские манеры были важны для девушки из буржуазной семьи, но обеспечивались они, скорее, на любительском уровне — силами гувернанток, в специальных женских школах или лицеях для домохозяек. Целью любой приличной женщины было замужество. И именно оно означало конец занятиям живописью, дизайном, иллюстрацией, литературой или музыкой. Приобретённые навыки должны были всего лишь услаждать супруга и гостей благородного семейства. О профессиональном занятии творчеством не могло быть и речи.

Эдму, талантливую сестру известной художницы-импрессионистки Берты Моризо, постигла именно такая участь. В замужестве она, как и полагалось приличной женщине того времени, полностью отказалась от живописи, хотя была не менее одарённой, чем Берта.

Берта Моризо (Berthe Marie Pauline Morisot, 1841–1895) боялась участи сестры, поскольку не мыслила своей жизни без живописи. Будучи весьма привлекательной и умной девушкой, она была окружена поклонниками и постоянно получала предложения руки и сердца, но упорно отказывалась их принять, приводя тем самым в полное отчаяние родителей.

Однако даже Моризо, при всей необычности взглядов на судьбу женщины, не была бунтаркой настолько, чтобы надеть брюки и подписываться мужским именем, как её знаменитая современница — французская писательница Жорж Санд, урождённая Аврора Дюпен. Берта даже не решалась выступать против светских приличий. И так как нравы того времени предписывали девушке выходить на улицу только в сопровождении, художница была лишена возможности работать на пленэре или в кафе, тем более с обнажённой натурой, а ведь эта практика была и остаётся важной составляющей художественного академического образования.