И мы двинулись вглубь лагеря, где старейшины племён расселись на спине одного длинного червя вокруг большого костра.

— Ложись в огонь, — сказал мне Иллай.

— Чего? Ты меня угрохать решил? — резонно возмутился я.

Старик как-то странно посмотрел на меня, будто не понимая, чем вызвана такая реакция.

— Ты доверяешь мне, брат? — серьёзно спросил Иллай.

— Да, — признал я и подошёл к костру.

У меня не было единого повода сомневаться в Иллае, но инстинкты собственного тела всё равно пришлось перебороть.

Жар совсем не чувствовался.

Я зашёл в костёр. Ботинки начали плавиться, но кожа не ощущала абсолютно ничего.

Да и одежда из кожи червя не поддавалась огню. Поистине удивительно.

Лёг спиной на костёр.

— Подвинься, брат, чтобы голова была в огне, — попросил Иллай.

Пришлось двигаться. Чувствую, что очнусь я уже без бровей и волос. Ну да пофиг. Не женщина, чтоб о красоте думать.

— Расслабься, брат. Отключись от этого мира, — сказал Иллай.

— Легко сказать, — буркнул я и понял, что не дышу.

Старейшина начал читать молитву, но для меня все его слова слились в одно невнятное мычание.

Но почему-то именно оно и убаюкало меня. Постепенно, так нежно, словно это была колыбельная матери. Грубое сравнение, но именно так мой мозг-то воспринял.

И мне даже показалось, что бесконечные змеи из жидкого металла перестали преследовать меня.

И я уснул.

Мёртвым сном.

Когда открыл глаза, то обнаружил себя привязанным к спине моего Червя. И удивительно, но я был его единственным наездником. Неужто больше никто не решился на него залезть?

А как тогда Червь узнал нужное направление?

Вокруг царила кромешная ночь. Чёрная, словно могильная пустота.

Смотря наверх, я вспоминал о звёздах, которые так хорошо было видно в моём времени. А здесь…

Что-то опять меня на романтику потянуло, это не дело. Бр-рр, как же холодно.

Стоп. Холодно?

Я вмиг вспомнил всё, что произошло до обряда. Вытянул голову, чтобы посмотреть на открытые участки тела.

И с облегчением выдохнул. На мне не осталось ни единого следа от треклятого металла.

Надо было подать знак моим мутантам, что я очнулся. А то не увидят они мои телодвижения в этом мраке.

И приказал Червю остановиться. Это сработало. Следом остановилась вся идущая на этот раз впереди нас колонна червей.

Ко мне подбежали Октер и Иллай. Очень умело отвязали, не повредив верёвки.

Я встал и размялся. Суставы хрустели. Мышцы ныли, как после неправильной тренировки. Но я снова ощущал себя человеком.

И это было прекрасно.

— Сколько я спал? — спросил я у Октера.

— Двое суток, — тут же ответил он.

— Фи-ига!

— Да, старейшинам пришлось постараться, чтобы расплавить весь фериум в твоём теле.

— Расплавить? — опешил я.

— Да. Чему ты удивляешься?

— Да тому, что вы вообще до такого додумались! А если бы я сдох?

— Не сдох бы, — сухо ответил Иллай.

— Прости, брат, — обратился я к старику. — Но у меня до сих пор в голове не укладывается всё, что произошло.

— Да ничего, — устало ответил старик. — Мы сами не ожидали, что ты подчинишь фериум.

— Кто кого подчинил ещё, — хмыкнул я.

— Ты, брат. Ты. Такой мощи я никогда не видел.

— Это уже не важно, если вы не взяли с собой пару килограмм фериума.

— Обижаешь, брат. Взяли. Вон бункерские в конце колонны их тащат.

— Вы взяли заложников? — покосился я на Иллая.

— У нас не было выбора. Фериум ни нашим собратьям в руки взять нельзя, ни на червей переложить. Они сразу теряют контроль. Пришлось выкручиваться. Тем более, им в защитных костюмах и ничего не будет. Донесут до места, отпустим.

— Ну ладно, — неохотно согласился я, всматриваясь вдаль радиоактивной пустыни.

Рассвет неумолимо приближался. Первые лучи некогда яркого солнца уже показались из-за мутного, размытого вздыбившейся пылью горизонта.

А мои силы постепенно восстанавливались. Вскоре от опьянения силой фериума во мне не осталось ни следа.

Но я продолжал поглядывать на бункерских, которые несли с собой небольшой запас этой опасной дряни. И с ужасом представлял, что мне придётся ей воспользоваться.

К полудню после долгого привала на горизонте показалась лесополоса. Только деревья все были с красной листвой, словно осень никогда не уходила из этого места. И даже мутировавшие ели не стали исключением.

Мы планировали обогнуть лес, поскольку черви не прошли бы по корневой почве. Точнее, прошли бы либо глубоко под землёй, либо с большим трудом, выкорчёвывая на своём пути деревья. А растительности в этом времени и без того немного осталось.