Фуф, можно сказать, пронесло. Сам мне подсказал линию поведения, достроить ее будет уже не сложно. Какой-то едва знакомый взрослый — Денис вовсе не обязан был его помнить.

И главное — точно ведь не мутант. Может, это проснувшееся чуйка Чистильщика так отреагировала на новуса. Кукла же говорила, что я на первое поколение тоже агрился. Но, во-первых, ну не тянет этот тридцатилетний мужчина на стариканов, которые новусами стали еще до революции 1917 года. А во-вторых, — почему только на него такая реакция? Других, что ли, новусов, по пути не встретилось?

А Ищенко, между тем, приблизился, и протянул для пожатия руку. Типа, давай поручкаемся, как большие — взрослые обожают демонстрировать несуществующее равенство подросткам. Мне осталось только вложить свою ладонь в его. И тут же в голове благим матом заорала Кукла.

«Вторжение! Лях, это Наставник!»

После чего ее голос пропал. А я оказался в своей виртуальности, которую так и не успел достроить. Большая круглая комната с белыми стенами, стол в центре и несколько пустых стеллажей по стенам. А еще я, как бы смотрящий на себя со стороны, и Виктор Ищенко. Удивленно рассматривающий меня.

— Ты не Денис? — удивленно промолвил он. — Как же так, я был уверен, что не обознался. Лях? Кто такой Лях.

И вдруг, будто громом сверху прогремело:

— ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС!

Среднего сына Анны Пичуга, Виктор заметил почти сразу, как вышел из метро. Но, если с матерью паренька он и был знаком неплохо, то с ним самим максимум виделся пару раз.

Другими словами, недостаточно для того, чтобы взрослый человек проявлял инициативу и сам шел с приветствиями к ребенку. Поэтому Наставник просто выбросил его из головы, и направился дальше по своим делам.

Вот уже две недели он скрывался — правда, не понимал от кого. Те двое Воинов, которых он убил в своей квартире, и после смерти не пролили света на свое появление. Просто парочка профессиональных убийц, которые зачем-то заявились в дом ничем не примечательного Наставника, и напали на него.

Но при этом, потеряли бдительность, и сами из охотников превратились в жертву. Виктор убил их — само по себе плохо, но это хотя бы можно было попытаться выдать за самооборону. Однако, что гораздо хуже, Наставник обглодал убитых.

Сперва, теряя над собой контроль, он слизывал кровь, а потом, полностью потеряв рассудок, принялся рвать их тела и пытаться пожрать их. Очнувшись через некоторое время, Виктор обнаружил себя в окружении двух изрядно попорченных мертвецов и лужи собственной рвоты, в которой находились не переваренные, плохо прожеванные куски человеческой плоти.

Тогда он запаниковал. Бросился в ванную, смыл с себя кровь, переоделся, после чего сбежал из квартиры. Взял с собой лишь деньги и сунув в рюкзак компьютер и пару смен нижнего белья. И только примерно через час он успокоился настолько, чтобы начать мыслить более рационально.

Первое, что он отметил — голод, терзавший его больше недели, прошел. Из чего следовало, что Виктор был болен, а отведав плоти новусов — исцелился. Непонятно, как это могло ему помочь, но ведь помогло.

Второе — он убийца, и он в бегах. Данный статус был новым и непривычным, мужчина с рождения был законопослушен, не имея проблем ни с криминалом, ни с правоохранительными органами. Поэтому, он не знал, что ему делать дальше.

Проще всего было сдаться властям. Попытаться объяснить ситуацию, но по зрелому размышлению Виктор отказался от этой затеи. Никто ему не поверит. Да он и сам, если бы ему сказали, что некий человек убил двух Воинов, а потом пожевал их тела под воздействием какой-то никем не диагностированной болезни, не поверил бы.

Значит, его будут судить за убийство. С отягчающими обстоятельствами. А потом два пути — лечебница для душевнобольных, отделение буйнопомешанных, или казнь. И неизвестно что еще лучше.

Так что Наставник решил скрываться. Пусть у него не было в этом опыта, но имелись какие-то деньги. А там, глядишь, решение, что делать дальше, само придет. Нужно лишь успокоится.

Две недели он снимал жилье на окраине города. Где обнаружил, что после употребления мяса или крови новусов, не исцелился окончательно. Голод вернулся примерно через неделю после той жуткой трапезы. Пару дней был более-менее терпимым, по крайней мере, его позывы удавалось подавить ударными дозами еды. Но потом стал нарастать. Настолько, что к сегодняшнему дню, уже не вполне владеющий собой Наставник, решил прогуляться и подыскать себе новую жертву.

Он не желал этого. Ему было противно даже то, что его разум пошел на поводу у тела. Но выбор был простым — либо умереть от голода, либо снова попробовать чужой новусовской плоти.