— Ведомственный. Государственного комитета охраны престола. Ты же сюда с уличного попал, где сотрудника при исполнении ранили. Ну вот тебя спасательная группа и подобрала тоже. — чуть понизив голос, будто сообщая страшную тайну, медсестра добавила. — У них к тебе куча вопросов, Дениска. И главный из них — что ты делал на окраине Москвы после наступления комендантского часа.

Еще более странно. Комитет охраны престола. Комендантский час. Все эти слова я понимал, но вот понимания это не добавляло. Словно бы это были совсем чужие названия и понятия. Будто, я не должен их знать.

— Комендантского часа? — промямлил я растерянно.

Ладно, будем ваньку валять. У меня же повреждение черепушки было, она сама сказала. Сведем все к амнезии. Черт, а это-то я откуда знаю?

Вообще, чем дальше в лес, тем толще партизаны. В смысле, чем больше я узнавал о мире вокруг и о себе, тем больше вопросов появлялось. Но самым главным я назвал бы вот какой. А чего я такой спокойный?

Нет, в смысле некоторый нервяк присутствует. Как бы, события и окружение этому способствует, что не говори. Но я подстраиваюсь. Очень быстро принимаю все это. Не как подросток, который бы, подозреваю, истерил бы и звал мамочку, а как взрослый мужчина. Который уже понимает, что выживание зависит от холодной оценки ситуации.

— Денис, с тобой все в порядке? — бровки девушки сложились в домик, а на лбу нарисовались морщинки. — Комендантский час наступает в 22:00 каждый день. И у тебя не было разрешения покидать дом. К тому же, ты еще несовершеннолетний.

— Похоже, меня крепко стукнуло. — выдал я заготовку. — Не помню ничего!

Красавица наклонилась — за время разговора она уже давно приблизилась к мне, померила температуру, что-то написала в закрепленной на спинке кровати медкарте — и шепнула мне в самое ухо, обжигая его горячим дыханием.

— Этой версии и держись.

Выпрямилась и снова разулыбалась, глядя на мгновенно выросший холм в районе паха. Чертовка, да ей нравится меня доводить! Издевается! Я едва удержался, чтобы не шлепнуть ее по заднице — какие-то прямо рефлексы чуть не сработали. Ну, то есть, если девушка не против, то я тоже должен дать ей знак.

Только мозг, паскуда такая, заблокировал это совершенно естественное действие. Решительно напомнив, что я подросток, не достиг совершеннолетия, не знаю, кто я и где, лежу на кровати в госпитале государственного комитета охраны престола. В моем положении лучше не выделываться, а спокойно наблюдать за происходящим. Сделать какие-то выводы, чтобы потом уже действовать.

Вот опять! Откуда такая зрелость в суждениях у пацана, которому еще шестнадцати нет⁈

— Спасибо. — лишь улыбнулся я в ответ. — Так и поступлю.

Девушка вскоре ушла, оставив после себя едва уловимый запах духов — что-то мягкое, легкое, кажется, лаванда — и бурю бушующих гормонов в моей крови. С которым, к своему удивлению, я справился довольно быстро. Просто какая-то часть меня, уставшая от жара плоти, словно бы цыкнула на тело — а ну в стойло, кобель! И та, что поразительно, послушно сбросило накал.

Да уж! Чем больше ответов, тем больше вопросов…

Следующим посетителем оказался мужчина лет двадцати восьми — тридцати. Когда он только вошел, в голове у меня почему-то мелькнуло понятие «ровесник», хотя незнакомец явно был старше.

«Меня нынешнего. Но не настоящего!».

— Итак. Денис Валерьевич Пичуга. — начал он, даже не озаботившись представиться. — Что вы делали этой ночью на проспекте Воцарения?

Мужчина выглядел, как спортсмен. Не качок, скорее гимнаст. Выше среднего, почти под метр восемьдесят, он был подвижен, как ртуть, но при этом весьма экономен в движениях. Одет был в форму. Военную, повседневную — не полевую. Но совершенно мне незнакомую. Черные брюки, синий мундир с красным кантом по воротнику и обшлагам, на голове — меленькая синяя же фуражка с высоким околышем и блестящим черным козырьком.

— А вы, вообще, кто? — вопросом на вопрос ответил я, «записав» в память «свои» ФИО.

— Вот значит как? — хищно оскалился военный. — В бирюльки со мной играть вздумал, Пичуга? А я за одно только нарушение комендантского часа могу закатать туда, где мать родная не найдет! Или ты думаешь, что раз дворянского происхождения, то это тебе как-то поможет?

— Да я не помню ничего! — максимально испуганным голосом пролепетал я, закинув в базу знаний тот факт, что я еще и дворянин. — Меня избили, на улице бросили! Я ничего о себе не помню! Даже имя свое только что от вас услышал!

Сочетание страха в ломком басе подростка с жалким выражением лица, похоже, сбило мужчину с толку. Он нахмурился, взял медкарту с кармана на спинке кровати, вчитался.

— Тут нет ничего про амнезию. — сообщил он минуту спустя.

Я только руками развел. И затянул жалостливо.