Близко посаженные глаза оказались не карими, как я ожидал, а скорее серыми, стальными — да и взгляд был под под стать: внимательный и цепкий. Не сердитый, но какой-то настороженный и колючий, будто его обладатель ничуть не обрадовался моему появлению — и даже наоборот. А может, всегда смотрел так… Незнакомец всем своим обликом изрядно напоминал какую-то хищную птицу, а строгий костюм лишь усиливал впечатление, в отсветах пламени камина превращаясь в темное оперение.

— Князь Виктор Давидович Геловани, статский советник, — представил его Дельвиг. — А это…

— Вольский, Петр Николаевич.

Второй гость не стал дожидаться и сам вскочил с дивана, схватил мою ладонь обеими руками и принялся трясти так, будто всерьез собирался оторвать. Это казалось настолько странным и неуместным, что я даже успел засомневаться, не пытается ли уважаемый Петр Николаевич так странно пошутить — но нет, он, похоже, был немыслимо серьезен.

Впрочем, улыбку вызывал даже сам его вид: угловатый, худощавый и неуклюжий, в светлом плаще не по размеру и мокрой твидовой шляпе с обвисшими краями, которую Вольский так и не снял, хоть и находился в помещении. На вид ему было не так уж много лет — где-то шестьдесят с хвостиком, но мне почему-то сразу захотелось назвать его старичком.

Не стариком, а именно старичком — то ли из-за седой всклокоченной бородки, то ли из-за слегка запотевшего пенсне на носу, за которым подслеповатые болотного цвета глава казались втрое больше. А может, из-за землистого оттенка кожи на лбу и щеках — Вольский выглядел так, будто то ли изрядно устал, то ли уже давно страдал от какой-то хронической болезни.

Но если неведомая хвороба и вытянула из бедняги силы с остатками молодости, то жизнерадостности уж точно не лишила: двигался старичок весьма и весьма бодро, хоть и с грацией деревянной куклы — да и улыбался так, словно прямо сейчас наблюдал перед собой что-то до неприличия забавное.

В общем, был абсолютной противоположностью первого гостя Дельвига, строгого и молчаливого. И в манерах, и в самой внешности Вольского имелось что-то гротескное, словно он отчаянно пародировал сам себя, почти превращаясь в откровенно комедийного персонажа. На мгновение даже показалось, что я уже видел кого-то похожего. То ли на киноэкране в какой-нибудь старой комедии, то ли на карикатурах начала двадцатого века… а может, и вовсе в мультфильме. Что-то вроде слегка сумасшедшего ученого — только не обаятельного в своем гениальном безумии дока Эммета Брауна, а скорее улыбчивого и добродушного Айболита.

И ощущение меня, похоже, не обмануло.

— Сибирский императорский университет, профессор историко-филологического факультета… отставной, — продолжал тараторить Вольский. — Известный на всю нашу необъятную страну собиратель легенд и фольклора, автор превеликого множества книг и статей в журналах. Также имею честь быть близким знакомцем его превосходительства…

— Петра Николаевича попросили… попросили оказать помощь Виктору Давидовичу. — Дельвиг снова указал на Геловани. — И он любезно согласился…

— Ну как же, как можно отказать, если сам градоначальник обратился — лично! Дескать, никто кроме вас, милостивый государь, ровным счетом ничего не смыслит в подобном. И если уж отечеству непременно нужным мои особые познания… — Вольский явно собирался рассказать все сам, а не слушать других. — К тому же Парголовская мыза весной чудо как хороша! Даже если погода выдалась дурная — сложно отказать себе в небольшой прогулке перед завтраком. Только я, признаться, задумался — и бродил куда дольше, чем следовало… Только вошел, видите? — Вольский виновато улыбнулся и демонстративно подергал себя за отвороты плаща. — Как раз аккурат перед вами, уважаемый…

— Волков. Его благородие Владимир Волков. Учащийся Шестой петербургской гимназии и мой… протеже. И раз уж мы все теперь знакомы — могу ли я попросить вас, любезный Петр Николаевич, перейти, наконец, к делу?

Дельвига явно уже успел изрядно утомить словоохотливый старикашка, которого ему, похоже, прислали в нагрузку с чинушей из неведомо какого ведомства. Да и сам Геловани едва ли был в восторге от подобного… скажем так, напарника и коллеги. Но виду, конечно же, не подавал: его сиятельство с самого начала разговора не только не проронил ни слова, но и, казалось, даже не двигался. И если бы не внимательный взгляд, неторопливо скользящий от меня к уродливой штуковине на столе, его и вовсе можно было бы принять за изваяние.

— К делу?.. Конечно, конечно же — как вам угодно, Антон Сергеевич, — закивал Вольский. — Полагаю, вам, милостивые судари, хочется поскорее узнать, что же за… что же за гадость попала в руки наших доблестных защитников. И едва ли хоть кто-то здесь знает о скандинавских проклятиях, верно?

Я знал — и, вероятно, раз этак в сто побольше уважаемого Петра Николаевича. Но, разумеется, промолчал: во-первых меня пока еще не спрашивали. А во-вторых — вопрос явно был из риторических. Вольский не ждал ответа — да и вообще, похоже, куда больше любил рассказывать, чем слушать.

Одно слово — профессор.