Но уж точно не таких, как та, что я понемногу восстанавливал. Медленно, по крупицам, частенько ошибаясь и раз раз разом откатываясь назад на месяцы или даже годы. До появления первых компьютерных сетей — дедушек Интернета — оставалось еще не меньше полувека, а пожелтевшие от времени архивные записи не слишком-то спешили делиться своими тайнами — не говоря уже о том, что даже раздобыть эти клочки бумаги с расплывшимися от влаги чернилами уже стоило немалых усилий, а порой и денег. Информацию приходилось собирать буквально по крупицам. И все же дело понемногу двигалось: я узнал то, о чем еще не успели написать в учебниках по современной истории.

И то, что вряд ли вообще когда-нибудь напишут.

Похоже, здесь интервенция в Персию силами Кавказского военного округа началась чуть раньше положенного, еще в марте. И шла даже удачнее, чем в моем родном мире. Настолько, что генералу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову не понадобилась моя с шефом помощь… наверное. Во всяком случае, отправленные мною письма вернулись, не найдя адресатов: подпоручик Чернов и его высокоблагородие капитан Муромов в составе первой стрелковой бригады не значились — в том числе и в списках погибших. Ни фотографий, ни статей, ни даже слухов о сверхчеловеческих подвигах, которые непременно дошли бы до столицы.

Впрочем, на фоне умений местной аристократии мои скромные возможности изрядно терялись. Так что слава и газетные развороты вполне могли достаться и кому-нибудь из родовитых князей… но не имя же, в конце то концов!

По всему выходило, что очередная война на Ближнем Востоке почему-то обошлась без нашего с шефом участия. Может, нашлись дела поважнее. Или в Персию отправился кто-то другой из наших. Или…

— Ты как, Володька? — Промурлыкала Марья, повиснув у меня на шее сзади. — Уже учиться сел?

Учиться?.. Ах, ну да — книги на столе. И как раз пара учебников сверху — немудрено подумать, что господин гимназист проснулся в такую рань подтянуть хвосты по учебе. В каком-то смысле так оно и было: я уже столько дней обещал себе заняться по-настоящему важными делами, что пришло время сдержать слово. Пусть даже не это придется потратить утро единственного выходного. Уже к обеду меня ждет сначала визит в «Медвежий угол» к Кудеярову, потом очередная поездка к уважаемому Соломону Рувимовичу, потом…

— Да что с тобой такое? — Марья неловко ткнулась губами мне в щеку. — Сидишь и в бумажку смотришь — совсем как ледышка застыл… Что там вообще?

— Ничего. — Я сложил помятый листок вдвое и бросил в ящик стола. — Так, письмо одно.

Даже если Марья успела заглянуть мне через — вряд ли разобрала слова. За пять лет чернила успели не только выцвести, но кое-где расплыться от влаги так, что от строчек остались лишь синие пятна.

Впрочем, уцелевших вполне хватило, чтобы заставить меня «подвиснуть» на минуту… или даже на две.

— Письмо… Ладно уж, занимайся, ученый! — Марья напоследок еще раз чмокнула меня куда-то под ухо. — Тебе чаю принести.

— Кофе, — попросил я. — И завари покрепче, пожалуйста. А то я так до обеда толком не проснусь.

— Ишь ты! — неодобрительно фыркнула Марья. — Неделю как в хоромы перебрался — а уже прямо как барин — кофеи чашками пьешь. И откуда только такое взял?..

Действительно — откуда? Вряд ли я смог бы объяснить самой обычной девчонке, родившейся в конце девятнадцатого века, что ароматный напиток, которым сейчас балуются по большей части богачи, через столетие с небольшим станет чуть ли не товаром первой необходимости. Непременным атрибутом любого утра, божественным нектаром, основой основ, чудодейственной влагой, способной пробудить к жизни даже истерзанный килотоннами ненужной информации мозг офисного работника. Что кофе будут не только варить в турках, но и готовить всеми мыслимыми и немыслимыми способами, включая сквозное прохождение зерен через кишки каких-то там индонезийских мартышек. Что без него не смогут обойтись ни работяги, ни служивое сословие, ни те, кто в моем мире пришел на смену титулованной знати.

Кофе!

Когда Марья удалилась на кухню, моей первой мыслью было тут же вытащить спрятанную бумагу обратно… но зачем? Я и так помнил ее содержание до последнего слова: стандартная выписка из документов пятилетней давности. Обычно в те времена при штабах уже вовсю работали и какие-никакие типографии, и целый штат машинистов — но уж точно не там, где день и ночь громыхали взрывы и стрекотали пулеметы.

С «Ундервудами» в Порт-Артуре было так себе.

Стандартная «шапка», несколько абзацев с текстом и сразу за ними — список. Девять фамилий, из которых я помнил чуть ли не все. Две или три расплылись до неузнаваемости, еще одна была мне незнакома, но остальные…