— Почему? — на всякий случай поинтересовался я. — Мы с Федором Ильичом его лихим мужикам знатно бока намяли — куда уж сильнее обижаться?

— Есть куда, уж ты мне поверь, — вздохнул Кудеяров. — Разные слухи про Грозина ходят, но найдется среди них и правда.

— А правда такая, Володька, что его враги долго не живут. — Дед Федор локтями на стол так, что тот хрустнул. — Я уж не знаю, сколько людей он тайком загубил, а одних дуэлей у барона за весну было штуки три. И все насмерть, если не врут.

— Бретер, забияка, скандалист… в общем, сам понимаешь. — Кудеяров кисло поморщился. — И на шпагах хорош, и из пистолета в пачку папирос с двадцати шагов промаху не даст.

— Так и я не дам, — усмехнулся я. — Ежели его благородию будет угодно…

— Цыц! — Дед Федор недовольно сверкнул глазами из под кустистых бровей. — Ты нам еще живой пригодишься, так что про дуэли эти даже думать не смей. Нечего из-за девки головой рисковать. Мы Грозина иначе бить будем.

— Тебе, старый, лишь бы бить. — Кудеяров махнул рукой. — Но по всему выходит, что придется. Такое спускать нельзя. А если дадим слабину — сожрет и не подавится.

— Еще как подавится. — Я откинулся на спинку кресла. — Прошку одолели — и с бароном справимся.

— Знать бы еще как, — мрачно отозвался Кудеяров. — Это тебе не хулиганье с Апраксина двора выживать. Грозин человек уважаемый. Такого тронешь — городовые отворачиваться не будут. Враз на каторгу заедешь.

— Ты-то? — Дед Федор оскалился во все зубы. — Да неужто. Зря, что ли, с участковым приставом чуть ли не каждый вечер чаи гоняешь?

— Вот то-то и оно. Я с приставом — а Грозин, поди, к самому его превосходительству градоначальнику в кабинеты вхож. — Кудеяров насупился и чуть втянул голову в широкие плечи. — И с князьями дружбу водит. Может статься, что и не по зубам нам такая птица. Больно высоко летает. А вот если его на дуэли кто ненароком подстрелит или шпагой промеж ребер ткнет — тогда другое дело. Сатисфакция забава благородная, а с дворянина за это какой спрос? Защита чести и…

— Да что ж в оба заладили⁈ — громыхнул дед Федор. — Сказано же — нельзя Володьку на дуэли эти ваши пускать, значит, нельзя! И не такие пытались, и где они теперь? А барон все так же гоголем ходит, к честным людям задирается… Ты, Фома, думай, что говоришь! Научишь парня, а через неделю хоронить будем.

— Да уж подожди меня хоронить, Федор Ильич, — встрял я. — Да и куда теперь денешься?.. Сам не полезу, но если вызовет — бегать не буду. Устрою его благородию сатисфакцию по полной программе. Хоть на пистолях, хоть на шпагах, хоть…

— Дурак ты, Володька. Молчи лучше — целее будешь.

Дед Федор заткнул меня без всякой злобы, но так убедительно, что я тут же прикусил язык. Собственная бравада вдруг показалась… нет, не то, чтобы совсем уж нелепой и бессмысленной. Все-таки драться на шпагах, рапирах, эспадронах и вообще любых видах холодного и уж тем более огнестрельного оружия я наверняка умел получше Грозина, и случись нам прогуляться в лес с секундантами — шансы вернуться в одиночестве у его благородия были бы невелики…

Но дед Федор уж точно не из тех, кто станет так суетиться без повода. Я не раз видел, как он сам лез в драку — лихо, бесшабашно, будто разом сбросив с плеч и страх, и всякую осторожность, и лет этак с сорок. Несмотря на годы матерый сибиряк не стеснялся показать зубы даже самым опасным из столичных хищников, а уж дома, в тайге наверняка встречал врагов и посерьезнее. Мы с ним бок о бок лупили каторжан и лезли под пули, чтобы выковырять Прошку из его цитадели, нас обоих сто раз могли подстрелить или насадить на финку…

И что же изменилось?

— Чего-то ты, старый, совсем раскис. — Я попытался изобразить улыбку. — Или так за меня переживаешь?

— А если и переживаю⁈

— А если переживаешь — тогда давай рассказывай, с чего это я твоего Грозина бояться должен. — Я понемногу начинал заводиться. — Что в нем за Талант такой?

Дед Федор насупился и посмотрел на меня так сурово, что я уже и не надеялся услышать ответ. То ли дело было в самой обычный сентиментальности, которой старик отчаянно стеснялся, то ли он знал такое, о чем вообще не следовало говорить вслух.

— Ну… Талант, не Талант — это уж вам, благородным, виднее. — Дед Федор отвел взгляд. — Но я семью эту давно знаю — они же из наших, сибирских. Грозины только при царе Иване Васильевиче в люди выбились, когда с Ермаком в поход ходили. А что до того было — бог его знает. Говорят, испокон веков отшельниками жили. В самой глуши, среди зверья таежного.

— Старообрядцы, что ли? — уточнил я.

— Да кто ж их знает. Может, и старообрядцы. — Дед Федор пожал плечами. — Но люди лихие — это точно. Прадед Грозин баронский титул, говорят, и вовсе купил, а до этого всякое творил. Только кто доподлинно видел — тот уже никому не расскажет.