Преодолев боль, я дотянулся до кучи мусора, схватил дрожащими пальцами осколок разбитого глиняного черепка, резко приподнялся и всадил его прямо в кудрявый пах толстого эльфа. Он заверещал как поросёнок под ножом и упал на колени, зажимая ладонями мошонку, брызжущую кровью.

Вид воющего толстяка заставил остолбенеть от ужаса Худого и Смазливого. А их жажда чужой крови мигом сменилась на шок охотника, получившего люлей от зайцев-дистрофиков.

Правда, остроухие быстро отмерли, стоило мне кое-как подняться на ноги и вытащил из мусора проржавевший железный штырь.

— Валите отсюда, суки! — заорал я на гномьем, размахивая прутом, кажущимся офигеть каким тяжёлым. — А то сейчас как дам и уши отвалятся.

— Тебя повесят… говно собачье! — на ломанном гномьем выдал Смазливый, горя праведным гневом, налившие багровой краской его и так красную от выпитого рожу. — Ты что наделал, выкидыш бездны⁈ Ты ранил благородного Красиэля! Да тебя четвертуют и скормят собакам! Красиэль надежда всего рода Светлоликих! Он получил симбионта аж в пятнадцать лет вместо положенных богами шестнадцати!

— Ры-ры-ры! — зарычал Худой, пьяно покачнулся и судорожно сунул руку в карман.

Я собрал в кулак последние силы, подался к нему и ткнул штырем как рапирой. Ржавый кончик вошёл прямо в горло эльфа и с хрустом пробил его насквозь. После этого подросток мучительно выпучил глаза, надсадно захрипел и упал около толстяка, воющего в позе эмбриона.

— Ай да удар! — восхитился дух, принявшийся летать над засучившим ногами Худым. — Сколько крови! Моё почтение, Костёр! А если ты ещё и третьего эльфа убьёшь, то я клянусь, что честно отвечу на три твоих вопроса.

Однако третий остроухий словно услышал предложение Маха. Он рванул прочь воя, как сирена. А я швырнул ему в спину прут. Но, к сожалению, он пролетел мимо, лишь оцарапав его руку.

— Может, он кровью изойдёт? — вымученно понадеялся я, покосившись на духа.

— Нет, не изойдёт. В теле пятнадцатилетнего эльфа литров пять крови. Ну, в этом уже нет, — кивнул он на потерявшего сознание толстяка, лежащего в громадной луже крови. — Добей его — и дело с концом. Энергию получишь. Она через твой дух попадёт в тело. Правда, по дороге потеряется часть.

Я подобрал выпавший из стены булыжник и вдруг ощутил тепло в солнечном сплетении. Правда, оно тут же исчезло, будто отправилось дальше. Кажись, прилетел опыт за Худого. Его грудь больше не вздымалась, а навсегда остекленевшие глаза уставились на голубое небо с беззаботными белыми барашками облаков. Ещё совсем мальчишка. Однако мне не было жалко этих эльфов. Они ещё те мрази. Скольких они уже убили? А скольких могли бы ещё убить? Поэтому я набрался решимости и без сожаления булыжником размозжил голову толстяка.

— А у него совсем мозгов не было, — ехидно сказал Мах, глянув на серое вещество, смешавшееся с грязью.

— Что дальше? — просипел я, почувствовав себя чуток лучше после получения опыта.

— Переоденься — и иди за мной, пока третий остроухий не привёл стражу, — протараторил крылатый кошан и задумчиво выдал, оглядев трупы: — Ставлю свои лысые яйца против протухшей сметаны, что толстяк пригласил пару друзей, дабы отметить получение симбионта. Они напились и пошли искать приключения. А что для молодых аристократов-эльфов может быть лучше, чем поиздеваться над каким-нибудь человеком-побирушкой?

— Суки, — процедил я, потрогал ноющие рёбра и надел шмотки Худого, поскольку они были меньше забрызганы кровью. Но, конечно же, даже его вещи повисли на мне, как на вешалке. Однако это явно лучше, чем ходить в обносках.

— За мной! — скомандовал дух и полетел прочь. — И по пути даже не думай с кем-то разговаривать. Гномий язык здесь мало, кто знает, а эльфийским ты не владеешь.

— А я бы мог «выпить» симбионта Толстяка, чтобы «выучить» эльфийский? Ну, в теории, а то сейчас у меня всё равно нет свободных очков, — проговорил я и кое-как побежал за ним, сплёвывая кровь, текущую из разбитых губ.

— Нет, это так не работает. У тебя же нет своего симбионта, точнее, не у тебя, а у попрошайки в чьей тушке ты находишься. А вот будь ты тут в своём теле, то тогда бы смог «выпить» сима Толстяка.

— Ясно, — кивнул я и выскочил на пустынную узкую кривую улочку, стиснутую домами из булыжников.

Здесь около угла дома красовалась одинокая деревянная бочка с дождевой водой. И она прозрачно намекала, что вполне может послужить для меня и водопроводом, и раковиной. Я метнулся к ней, быстро напился и смыл с себя кровь, смешавшуюся с грязью.

— Быстрее, быстрее, — поторопил меня Андрамах, работая крыльями.

— Бегу, — прохрипел я, тряхнул мокрыми руками и снова помчался за духом.