Как я и предполагала, ведьмаки не заставили себя ждать. Как будто сигнальный маячок у них был встроен. Прошло дня три с момента появления «бледной монстры», как трое словно скопированных из «Третьего ведьмака» персонажей (в сильно клёпаных кожаных доспехах и с двумя мечами за спинами: одним обычным и одним специальным, противомонстрячьим) нарисовались у выпасов Малахита, аккурат в том месте, где и случилось злостное нападение зверюги на перспективных тонкорунных овечек. Дождя в эти дни не было, и кое-где по берегу ещё можно было рассмотреть следы почившего чудовища.

Парни ходили вдоль речушки, приглядываясь к воде, пока наблюдавший (из тенька в кустах) за их эволюциями Никола не поинтересовался из своего укрытия:

— А чевой-то смотрим, добры молодцы? Дело пытаем али от дела лытаем? — все трое живо обернулись на голос, и вот тут Никола понял, что явились те самые перцы, которых велел караулить господин барон: глаза у всех троих были жёлтые, с вертикальными по-кошачьи зрачками, а волосы белые. Седые.

Никола споро выбрался из кустов и постарался принять безобидный вид, чтобы не спугнуть добычу (что при его габаритах было несколько затруднительно).

Ведьмаки, переглянувшись, тем не менее, завели светскую беседу на тему: а не пошаливают ли по округе монстры, и не нужна ли посёлку защита за умеренную цену?

На счёт монстров говорить было легко — была же монстра. И пошалила, гадина такая, неслабо — не абы кого, а именно что двух племенных маток сожрала. Это воспоминание так всколыхнуло Николины чувства, что он даже выдавил скупую мужскую слезу. А вот чтобы за защиту платить — это мы люди маленькие. Тут старшие решать должны. Староста, например.

— Господин барон! Господин барон!!! — посыльные мальчишки с Малахита нетерпеливо подпрыгивали у подножия надвратных башен, на которых вовсю кипела работа.

— Чего вам? — из бойницы высунулась чья-то вихрастая голова.

— Господина барона позови! Срочно!

— Куда торописся-то? Паром отходит?

— Ведьмаки пришли!

Голова исчезла, и спустя короткое время Владимир, барон Белый Ворон, вышел из нижних дверей, отирая со лба пот.

— Ну?

Пацаны затараторили наперебой:

— Ведьмаки пришли!.. Трое!.. Никола их к старосте завёл, сейчас сюда придут, как и говорено было!..

— А точно ведьмаки?

— Точно! Они сами так сказались, и на вид, как на картинке: глаза кошачьи, волос белый, два меча!

Барон хмыкнул.

— Вот что, пацаны. Бегите до кузни, скажите Никите с Андрингом — пускай бросают всё и рысью ко мне, доспех помогут вздеть, — барон обернулся и сказал кому-то за дверью: — За кельдой пошли кого-нибудь, надо чтоб она их посмотрела.

Эскель, Ламберт и Койон* не чувствовали ареал расселения монстров так, как мог это делать старший мастер. Но спорить не стали. Тем более, что мастер до сих пор ни разу не ошибался.

*кто первый пришёл —

тот блатное имя из книжки

себе и взял, вот так вот!

Реку (точнее, мелкую речушку) они нашли довольно быстро, на третий день. Место выхода монстра искали чуть дольше, однако вскоре обнаружили и его. Повезло, что дни стояли сухие да ещё что мо́нстрина была тупая и выползала на берег не в удобном месте, покато спускающемся к водопою, а прямо по крутому откосу из крошечного омутка, где она, видать, отсиживалась, нажравшись. Будь тварь чутка сообразительнее и искала удобной дороги — затоптали бы её следы, как пить дать — весь пологий берег был истыкан копытцами овец, пасущихся тут же неподалёку.

Не успели господа ведьмаки как следует обсудить меж собой свои соображения, как из кустов появился двухметровый увалень и завёл дружескую беседу в духе «исполать тебе, добрый молодец…» Это было несколько странно, хотя… у всех свои тараканы. Главное, что парень предложил проводить их до старосты — а там, глядишь, и контракт нарисуется.

Никола с чистым сердцем возвращался к стаду. Вообще-то в своей прошлой жизни он был реаниматологом, честно оттрубил до самой пенсии и даже немножко после. В портал пошёл с престарелыми родителями, пожилой вдо́вой сестрой, её детьми и уже их детьми да с кучей прочей родни. Жена не захотела, дети тоже. Так бывает.

Видать, спасать живое у Николы было на роду написано, потому как и здесь у него проявился целительский дар — хороший и крепкий. Особенно ценно было, что мог он чувствовать и даже предчувствовать бессловесных — младенцев и детей, по малолетству не способных пожаловаться на недомогание как следует, а ещё животных. Словно кнопка зажигалась: внимание, тревога!!! И за реку Никола поехал прежде всего как овечий доктор, потому как овцы (как справедливо заметил дорогой наш сэр Терри Пратчетт) — это мешки травяные, которые выдумывают, как бы ещё сдохнуть!*

* Где-то в цикле о Тифани Болит;

рекомендую первый любительский перевод,

он сильно лучше издательского.