Бабы притихли. Они были далековато, чтобы чётко читать сознания, но понятно было и так — липкие по-пиявочьи мерзкие мыслишки «как бы кого нагреть и разжиться» сменились ощеренной злобой. Мужики молча разглядывали железные плетёнки, в руки не брали (сглаза боялись, чтоль?), осторожно поворачивали острыми носками ботинок. Они были раздражены. И недовольны. Но как-то… придушенно, что ли. Таких длинных «ножиков», как у наших парней, в этой толпе не было ни у кого, а ведь кому-то придётся в случае чего быть первым…

Цыганский барон что-то по-своему сказал побежавшим к своим кибиткам черномазым подросткам и вроде как с сожалением покачал головой:

— Напрасно, ой напрасно вы решили вражду затеять…

О как! Теперь, оказывается, мы же ещё и виноваты!

Вова чуть наклонился вперёд:

— Слышь, мужик, ты комедию-то не ломай! Баб своих научи на людях вести себя прилично. И спасибо скажи за жизни — вот этих вот, — он повёл палашом, указывая на живописно валяющихся и всё ещё спящих вокруг нашей телеги цыганских подданных. — За нападение на транспорты Белого Ворона: либо смерть — либо рабство. Вдолби там своим в головёнки. Второго предупреждения не будет… Детей из-под колёс заберёте — или нам так ехать?

Бабы бросились растаскивать вялые тельца ребятишек и своих незадачливых товарок. Одна из молодых девок, вытягивая из-под колёс чью-то жирную тушу, обозлилась, и неприятно зыркнув на меня, прошипела:

— Да чтоб… — ну вот, это было всё, чего она мне успела пожелать. Цыганских проклятий мне ещё не хватало! Речь у неё отключилась. А поскольку я поторопилась и вложилась гораздо сильнее, чем требовалось — отключилась, скорее всего, навсегда. Ну, если я её не вылечу, конечно. Пару секунд у неё ушло на осознание ситуации, пока из горла вырывались даже не хрипы, а какие-то щелчки, потом сипение, потом всё-таки мычание, девка заметалась по площадке, царапая горло и размахивая руками. Очень эффектно. Бабы окружили её, из толпы послышались выкрики «ведьма!»…

Да ёкарганай…*

*Что-то по-бурятски, не очень приличное,

вот так иногда ругаемся в Сибири,

хотя перевод не знаем…

Мы тем временем подъехали к самому́ порталу. Вова поставил телегу, прижав её к борту МФЦшного фургона — уже одна сторона прикрыта. Иркутский бок был надёжно экранирован знакомым нарядом полиции, до сих пор встревоженно наблюдавшим за развитием событий (они тут за три года все нам уже были знакомые, как облупленные). Стражи порядка незамедлительно начали «проверку документов» у группы подозрительных лиц, вроде как провожавших наших цыган, так что у рамки портала в рекордные сроки установилось спокойствие. Ну чё, осталось две стороны. Сдюжим. Всё равно эти по головам друг у друга не полезут.

Цыгане (те, которые «люди», в штанах) между тем разобрались по кибиткам и начали выкатываться за каменный полукруг, забирая вправо. В ночи загорелись пятнышки костров. Ну вот и ладненько. Но бабы держались стойко, в пару десятков глоток причитая над несчастной бедняжечкой.

Господин цыганский барон снова двинулся в нашу сторону.

Опа! До меня дошло, что в этом разговоре было странным — он ни разу не назвал Вову ни по имени, ни Белым Вороном — неужели ничего о нас не слышал? Да ну на!.. Секта противников интернета?

— Вов, спроси, как этого звать.

— Зачем тебе?

— Пусть будет. Информация никогда не лишняя. Для протокола, опять же.

Ну, правда. Интересно же.

Барон (с маячившим у него за плечом телохранителем совершенно огромного размера и зверского вида) подошёл, остановился на дипломатическом расстоянии:

— За что же вы так с девочкой?

Истеричный визг уже изрядно раздражал.

Вова сощурился:

— Купи ответ, барон. Как твоё имя?.. Супруга моя интересуется.

Последнее было для цыгана едва ли не оскорблением. При всей вовлечённости в современные реалии, женщины у них продолжали оставаться чем-то вроде говорящей скотины, ещё и распространяющей скверну…

Цыган пожевал губами.

— Пе́тша.

— А по батюшке?

— Харманович.

Пе́тша Харманович… Да-а-а, так сразу и не вышепчешь. Вова спустился на землю, но даже теперь он был на полторы головы выше низкорослого барона.

— Девочка ваша хотела произнести нехорошие слова в адрес моей супруги. А такого делать категорически нельзя. Всё было сделано гуманно, без отрезания языка. Вира получена, мы больше не в претензии.

Эта мысль, по-видимому, была настолько новой, что не сразу улеглась у цыганского барона в голове. А что если его немного подбодрить?

— А знаете что, Петша? Только сегодня, в качестве рекламной акции, предлагаю вам — совершенно бесплатно! — избавить всех ваших женщин от этого мерзкого визга. А? Когда ещё такая возможность будет? Соглашайтесь!

Цыганский барон посмотрел на меня, как на внезапно заговорившую лошадь.

Вова потеснился перед въезжающим кузовом в портал нашим грузовичком, помаячил сидевшему за рулём Лёне, крикнул:

— Стоп! Нормально! — и согласно покивал, — А что? Веди своих куриц! Ну слушать же невозможно, аж в ушах свербит! Станут тихие, спокойные…