— Мама! Мама! Не умирай! Не надо! — раздался детский крик, и топая босыми ножками, из-за колонны к эльфийке выбежали два ребёнка лет пяти, девочка и мальчик, упали рядом с ней, обнимая и закрывая её от моего гнева.

В залу вбежали дружинники с окровавленными мечами наперевес, и остановились, зорко оглядываясь по сторонам, и недоумевая, что они видят. Потом поклонились, приветствуя меня и застыли в ожидании приказов, иногда оглядываясь на эльфийку, целующую и обнимающую детей, и тут же вытирающую кровь из разбитого носа.

— Как звать тебя, мерзкая предательница? — властно спросила я, вплотную подойдя к эльфийке и детям. — За предательский выстрел в спину леди Иллерион тебе полагается смерть, а твой выводок бросят на съедение собакам. Это потомство Грислона? Ему не место в этом мире.

— Это не дети Грислона! — раздался громкий могучий голос. На середину залы вышел Дилениун. Огромен и могуч он был, и покрыт кровью врагов — не стоял, выжидая моей победы, этот витязь. — Это мои дети…

Вождь Гарендаур подошёл к эльфийке, и опустившись на колени, обнял её и детей. Воины в изумлении вздохнули, да и я, признаюсь, удивилась. Подняв меч, сунула его за спину, обернулась, и властно молвила нежданному отцу:

— Я жду от тебя объяснений. Прямо сейчас.

Выйдя наружу, я позвала Эльдроса и Тераниона, кивнув на вход в донжон.

— Там жена. Жена Грислона. И я кажется, знаю кто это, — недоумевающе молвила я. — Впрочем, тут есть тот, кто знает всё лучше чем я.

— Прошу милосердия, леди Анитель… — Дилениун подошёл, и встал на колено, склонив голову. — Я и Лерантис давно любим друг друга. Её давно, в начале времён, отдали для династического брака лорду Грислону. Отдали против её воли, просто продали как скотину, как свинью или корову для случки. Чтобы скрепить союз между северными горцами и Грислоном. Она презирала его, но вынуждена была отдавать себя его мерзким утехам — таковы условия договора. Грислон боялся и ненавидел её, но раз за разом овладевал этим невинным телом, чтобы показать свою сущность и власть. За её непокорность и величие здешние эльфы прозвали свою владычицу Белым Демоном.

Дилениун замолчал, и я увидела, как слеза скатилась с его щеки, а потом продолжил.

— Я ничего не мог поделать — власть Грислона над здешними землями была бесконечна. Она как плесень поразила всё вокруг. Даже волю и чувства. Но только не мои. Я сначала жалел Лерантис. И помогал ей, как мог. Потом полюбил искренне и безнадёжно. У нас была близость. Неземная. Божественная. И она позволила своему чреву понести детей от моего семени, чего никогда не позволяла Грислону — он постоянно требовал наследника. Однако она всегда была непреклонна — в этом была её единственная свобода. Грислон думал, что это его дети. Вот и всё.

— Нет, не всё, — не согласилась я. — Мне понятна твоя ненависть к Грислону, и почему именно ты отрубил ему голову. Но это никак не убеждает меня в твоей благонадёжности. Ты перешёл на мою сторону лишь из-за ненависти к своему бывшему повелителю, повинуясь отомстить за поруганную честь и любовь. Не будь у Грислона жены, которую ты любишь, ты никогда не перешёл бы на мою сторону, ведь так? Каким бы мерзавцем он не был. Не ты ли брал Горный Замок штурмом?

— Да. Я был там, леди Анитель, — просто ответил воитель и склонил голову. — Делай что сочтёшь нужным, воля твоя. Но только знай, что я лишь повиновался клятве, принесённой лорду.

— На тебе более тяжкие и зловещие преступления, — сурово сказала я, глядя Дилениуну в лицо. — Смерть двадцати восьми дварфов. Ты вырезал целые семьи, чтобы мы не нашли, у кого спросить про древнее подземное царство. Дабы мы не нашли путь сюда. Это тяжкое преступление, наказание за которое — только смерть.

— Я приму смерть! — перебил меня Дилениун, и протянул свой меч. — Убей меня, только не трогай Лерантис и детей. Пусть живут до конца дней своих, не ведая ни горестей, ни бед.

Я взяла меч, и покрутила его, раздумывая, как мне поступить. И приняла верное решение, как мне показалось.

— Мой суд будет скор, — бросив меч Дилениуна на землю, молвила я. — Твоя любимая ни в чём не виновата. Её выстрел в меня продиктован страхом и желанием защититься. Дети тоже не виноваты. Но они по прежнему мои пленники, и только я решаю, что им делать, и где жить. И я склоняюсь к тому, что пусть Лерантис живёт где хочет. Либо здесь, либо вернётся на родину, к сестре. Однако замок по праву сильного отныне мой, и я в городе оставлю гарнизон из местных дворян, присягнувших мне, нравится ей это или нет. Право на Замок Белого Демона я оставляю за ней. Но город будет моим. Тебе же… Иди на все четыре стороны. Я тебя не держу. Однако помни — ты не помилован и не прощён. Пока не прощён. Всё же шанс на прощение всегда есть, помни это.