— Да, нормально все… мам… — выдавил я. Паузы возникли сами, и вовсе не от того, что мне пришлось делать усилие и называть чужую, по сути, женщину, мамой. Просто… Ком какой-то в горле встал. И слезы подступили.

Последнее не осталось незамеченным, и мелкая рыжуха тут же заверещала:

— Ой, смотрите, Дэн реветь собрался!

— Цыц! — тихо, явно подражая матери, сказала старшая сестра. Мне она лишь вяло помахала рукой. — Привет, неудачник.

Без улыбки сказала, не в шутку. Как бы подразумевая, что действительно считала своего младшего брата — ей сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? — полным неудачником.

По наитию, уже понимая, что отношения брата и сестры, как минимум натянуты, я сложил пальцы в кулак и выпростал средний палец. Естественно, той рукой, которую не видела мать Дениса. Зато прекрасно видели обе его сестры.

Старшая беззвучно фыркнула и отвернулась, как бы говоря: «Да я вообще сюда только ради мамы пришла, придурок!» А вот младшая растянула губы в улыбке чертенка и показала мне большой палец.

— Ну и зачем тебя туда понесло? — спросила мать.

— Куда? — решив и с ними играть в амнезию, ответил я.

— Да все мы уже знаем, додик. — припечатала из-за ее спины Алина. — Уперся на дуэль свою! С Мельниковым. Света все мне уже рассказала!

Так-так, помедленнее, дамы! Я ж записываю! Не надо на меня такой ворох сведений сразу высыпать, я ж в них утону! Мало того, что я только что выяснил, что у меня есть мать и две сестры, одна из которых ко мне, вроде бы, неплохо относится, а вторая — откровенно презирает, так вы еще и про дуэль.

Какая, нафиг, дуэль — меня два типа ногами пинали? Если это дуэль, то я, знаете кто? Денис Пичуга, блин!

Но информация все же усвоилась. Ок, сказал мозг. Ты дворянин, тут есть дуэли, а Алина — та еще стерва. Еще речь шла про какую-то Свету — то ли твою пассию, то ли подругу старшей сестры. Но глядя на тебя, дружище, я скорее поверю во второе, чем в первое. Ну давай будем честны — какая у такого задохлика может быть подружка? Тем более, стоящая того, чтобы драться из-за нее на дуэли.

Поэтому, я сказал то, что по моему мнению должен был ответить в подобной ситуации любой подросток. Не знаю, что тут за мир, реальность, страна и время, но эта фраза — универсальна.

— И чё?

— Дятел! — припечатала Алина.

— И как? — загорелась Лида.

— Зачем? — тихо произнесла мама Дениса.

И на этот вопрос у меня тоже был ответ. Настоящий такой, мужской. Ну, по крайней мере, мальчики его таковым считают.

Я насупился, сжал губы и с великой неохотой вытолкнул сквозь них.

— Надо было.

Ну а дальше начался обычный, в общем-то, семейный разговор. Точнее, монолог матери, который крутился вокруг моей глупости, ее собственной недальновидности, жестокого мира и какого-то уже упоминаемого тут, но совершенно не знакомого мне Мельникова. Периодически в этот тихий, но строгий порядок слов вторгались язвительные комментарии старшей сестры и беспорядочные вопросы младшей.

Короче говоря, ничего необычного. От меня же требовалось лишь кивать, делать страдальческое лицо героя, и слушать. Ну, и анализировать.

За каких-то минут я узнал, что являюсь — Денис, конечно, не я — единственным мужчиной в семьей. Что должен тратить время и силы не на всякие глупости, а на учебу, дабы потом получить хорошую службу. Что сестры выйдут замуж (в этом месте Алина закатила глаза и снова фыркнула), а именно на меня упадет вся тяжесть по поддержанию имени и статуса дворянского рода Пичуга.

Еще я понял, что Денис этот, в теле которого я по непонятным пока причинам оказался, был тем еще типчиком. Ботан, но не из тех, кто учится на отлично, а тех, кто любят книжки читать, мечтать и нихрена не делать. Вот эти самые книжки и довели его — и меня — до столь плачевного положения.

— Ну, ладно. — вдруг прервала себя мать Дениса. — Дуэль с Мельниковым, это понятно. Глупо, но понятно. Но вы же к семи вечера должны были драться? Как ты оказался на окраине Москвы после комендантского часа?

— Да еще и умудрился влезть в разборки охранки и Козырей? — дополнила вопросы матери Алина.

Про Козырей я слышал не впервые, но, как говориться, «ничего по существу пояснить не мог». А вот что касается всего остального — тут я уже версию выстроил. Как мне кажется, довольно правдоподобную.

— Меня избили. — ответил я. — Очень сильно. Я потерял сознание. Когда очнулся, пошел куда-то. Не соображал куда. Так наткнулся на ту машину. А она потом взорвалась. Только, я не помню ничего. Ни про само избиение, ни про то, что до этого было.

Примерно тоже самое я сказал и контрразведчику, так что не рисковал ничем. А амнезия моя уже, считай, подтвержденный диагноз. Доктор тот, которого офицер вызвал, сам так сказал. Значит и мне этой версии придерживаться не грех.