— Стреляй и бей? Да. Как вы и говорили, делаем первый залп из засады, после, если враг далеко, перезаряжаемся и бьём еще раз, если близко, кидаем арбалеты и бьёмся в ближнем бою. Проблемки конечно же ещё есть, но, мы стараемся… — отчитался Кобо.

— Хорошо. Как твой отец?

— В предвкушении. Он долго ждал этого момента, когда сможет открыть нам свою тайну. И теперь, когда мы тоже знаем… — кулаки Кобо сжались. — Знаем кто убил нашу мать… Мы все жаждем мести!

Месть — это блюдо, которое подают холодным? Не похоже. Парень прям на взводе, как спичка горит, лишь бы до нашей вылазки ничего не натворил.

— Как вернёшься, ложись спать. А отцу передай, выдвигаемся с рассветом.

— Понял, — стукнув меня по плечу кулаком, обронил Кобо, а затем едва звучно добавил. — Я горжусь тем, что повстречал вас, шаман, и буду гордиться этим до последнего своего вздоха.

Ответить на столь теплые слова, я не смог. Во всех наших разговорах с кролли, я был вынужден играть роль храбреца, бойца, предводителя и лидера. Я должен был вести себя как статный шаман, способный привести их к светлому будущему. Личность, чью роль я выбрал, не могла бояться, не могла трусить и сомневаться в правильности принятых решений. Я должен быть смелым и сильным! Но, лишь подумав о смерти, о том что могу умереть будучи разорванным на части острыми зубами, меня бросало в пот, кости выворачивало, а пальцы начинали трястись. Трус примерял шкуру храбреца, и вот итог…

Краешек луны выглянул из-за большой осенней тучки. Левую трясущуюся руку пришлось прижать к себе, дабы в лунном свете никто не заметил моего истинного состояния. Легкая дрожь от рук перешла ко всему телу. Так происходило каждый раз, когда меня ждала важная киберспортивная игра или партия с принципиальным соперником. Вот и сейчас меня трясло в жесточайшем предвкушении скорой кульминации.

Холодное дуновение ветра тронуло за спину, колючим щипком укусив за оголившуюся поясницу. Словно готовясь к смерти, ещё разок окинул окружавшие меня красоты непредвзятым взглядом. Мир вокруг казался таким умиротворённым, спокойным, тихим. И тишина эта…

Хр-хр-хр-х-х-х… — чей-то храп, подобный рыку льва, отрывает от печальных мыслей. На лице, выгибаясь, проступает робкая улыбка. Покрепче прижав к себе результат своей работы, вместе с оружием и боеприпасами в обнимку, в очередной раз вспоминаю свою богиню. Как же она там, следит ли за мной, ждёт ли моих побед и свершений?

* * *

Жгучая пустыня. Город-оазис Абу-Хайра.

Базарная площадь.

В безоблачном небе свирепствовало яркое обжигающее неприкрытую плоть солнце. На вымощенном из старых досок эшафоте, обычно использовавшемся для казней, в ряд стояли десять голых женщин. Их тела исписывали шрамы, синяки и ссадины, грязные и немытые, со связанными руками и магическими ошейниками, женщины из разных племен были обречены стать рабынями.

Вверх, по покосившимся ступенькам, опираясь на своего охранника, поднимается до омерзения жирный и вонючий хряк. Лицо его покрывают множественные язвы и бородавки, а из пасти несёт словно из выгребной ямы. Оглядев женщин, тот взглядом цепляется за последнюю, с виду страшную, но высокую, жопастую, с двумя бивнями и четырьмя сиськами. «О, какая редкость, соплеменница…» — Облизнувшись подумал хряк, а затем, подойдя к той, грубо велит:

— Раздвинь ноги. Женщина послушно исполняет требование, после чего коротконогая свинья, облизнув у той промежность, усмехнулся. Точно такая же улыбка всплыла и на лице странной женщины.

— Хе-хе-хе, хрр… пойдёшь в мой гарем семнадцатой женой, — только и достав до ошейника, притянул ту к себе хряк.

— А может лучше первой… Хочешь прямо тут покажу, что языком умею?.. — Облизнув пятак того, кокетливо заявила рабыня, от чего звериная толпа взорвалась свистом и овациями, а стоявшую рядом Астаопу, едва не стошнило.

Приступ омерзения искривил её лицо, привлекая внимание обоих хряков.

— Рабыня, кожа и кости, ни сисек, ни жопы, ни лица, в росте словно пещерный Рыкун и смеешь кривиться? — перечислив все недостатки Астаопы, прохрюкал торгаш.

— Зато у неё пиздёнка и очко всегда узкие, сколько не дери! — выкрикнул недовольный оскорблением своего лота лис.

— Тогда может и заберешь это недоразумение? Кто она вообще…

— Небесная птица! — Вскрикнул гордо лис и толпа заржала.

— Ага, как же, птица. Дохлая, общипанная и без крыльев… — добавил хряк и толпа ещё сильнее расхохоталась.

Чувствуя что публика разогрета, хряк деловито хрюкнул. Оттолкнув в сторонку свою соплеменницу, велит своему спутнику убрать ту с эшафота, а сам начинает представление.