* * *

Звёздная тёплая ночь накрыла жаркий восток. Двое старых друзей-торговцев из племени Блюверда, разместившись на балконе торгового дома с винами и снедью, раскуривали трубку, вспоминая годы давно ушедшей молодости. Много тяжб и лишений в жизни торговца. Тысячи дорог открыты пред тобой, и никто не знает, какая в конце пути приведёт к деньгам, а какая к смерти.

— Неспокойно нынче в мире… — выпустив в сторону луны обруч сизого дыма, выдал губастый горбатый старик.

— Да, — поправляя тюрбан, деловито заявил второй, — неспокойно.

Мирный вольный город Абу-Хайра спал. Не бродила по улицам его стража, не бесновались пьянчуги и не творили беспредел нищие с рабами. Вот уже третье столетие благодаря власти тёмной королевы Дроу город Абу-Хайра являл из себя оазис, спокойствие в вечно бушующем песчаном море востока. Все, от торговцев до королей и Султанов, знали о нейтралитете Дроу. Помня истории прошлого, опасаясь силы тёмной ведьмы, каждый предпочитал видеть её как торгового союзника и партнёра, а не как врага или угрозу.

В свете огней факелов по улице прошагала странная фигура. То ли щуплая дева, то ли ребёнок. Вытянув искусанные кровоточащие руки вперёд, силуэт без головы побрёл куда-то по своим делам. Следом за ним, перебирая непропорционально маленькими ручками и ножками, бежала человеческая голова.

— Стой! Куда, блять⁈ Стой, кому говорю! — кричала голова вслед убегающему телу.

Провожая голову взглядом, губастые Блюверда спокойно вдыхают дурманящий ум дым.

— Неспокойно нынче в мире… — пытаясь вспомнить, кто продал столь отменную траву, протянул старший из Блюверда.

— Да-а-а… — забивая в трубку ещё одну порцию трав, с выпученными глазами отвечает второй. — Неспокойно.

Ближе к вечеру на сборе произошёл неприятный инцидент. О возникшем конфликте и зреющем недовольстве в нашем трудолюбивом обществе мне поведал Боб. На закате, когда основная часть племени вернулась в город, а другая встала в дозор, я выждал момент, а после, взяв с собой Кобаго, отправился проверять бдительность наших постовых. Мне не хотелось верить, что всё настолько плохо.

Дети Кобаго и Хохо отличались особой бойкостью и рвением, их мотивировала жажда мести за предков. Претензий к ним почти не было. Остальных же наших солдат, в большей своей части, недовольные трудяги характеризовали лентяями и дураками. Сегодня перед ужином один из рабочих пожаловался на детей Лап-лап, мол, когда все трудились, они, усевшись на бревне, смотрели не туда, куда должны, болтали и потешались над другими. Уже тогда, вечером перед ужином, я хотел вызвать их и публично отругать. Но, узнавший, что в числе тунеядцев была замечена его дочь, Кобаго предложил другой вариант.

Здоровяка не особо беспокоила чужая ненависть и злые языки, пытавшиеся запачкать и без того запятнанную честь. Кобаго плевать на то, что говорят кролли. Единственное, на что ему не плевать, так это семья, боевой настрой и оружие, с которым он пойдёт в бой против хищника. Здоровяк до конца не верил сплетням о дочери… Сложно описать его удивление, когда мы застали девку в обществе двух покинувших посты стражников с голой жопой и верхом на члене.

В полумраке мы легко подобрались к ним поближе. Едва один любвеобильный кролли закончил, а второй спустил штаны, как мы незамеченными подобрались ещё ближе. Член скорострела коснулся вагины кролли, как тут же за их спинами, словно телепортировавшись, возник взбешённый происходящим Кобаго. От страха и ужаса перед огромным силуэтом вынырнувшим из тени, всё внутри дочки Кобаго сжалось настолько сильно, что прищемило член заверещавшего стражника.

— О-отец, ты всё не так понял… я… — Мощный удар в челюсть вырубает стоявшего к нему спиной мальчишку. Обмякнув, тот приземляется прямо у раздвинутых женских ног. — Пап, п-подожди… — Прихватив девку за растёгнутый кожаный жилет, словно пушинку, тот отрывает её от деревянной колоды.

Бля, ну не ударит же он собственную дочь?

Мощный, точный удар кулаком, прямо в зубы, перекручивает девку прямо в руке Кобаго. Ударил… ёбаный псих, он ударил её! Ещё и сильнее, чем первого.

— П-подождите, г-господин охотник, я извиняюсь, п-прошу… — Пятясь, щебечит последний.

— Прими своё наказание. — Ещё один сокрушительный удар в зубы от Кобаго кладёт на насыпь третьего. Дела…

Но на этом приключение провинившейся голозадой троицы не закончилось. Не став даже штаны натягивать на задницу дочери, Кобаго закидывает ту себе на плечо. Двух других, взяв за шиворот, тянет к костру. Сердце моё бешено стучало, ожидая начала шоу, которое я сам, в виду своей мягкотелости, никогда бы не смог устроить.

Кролли, как и ранее, подходя к костру отдельными группами, общались между собой, обсуждали повешенных волков, Му, и то будущее, ожидавшее наши племена. «Теперь мы не одни, теперь всё будет по другому…» — чувствовались нотки оптимизма в их словах и взглядах. Это радовало.