– Мама слабый маг, – нахмурился юноша и, снова выпустив пару искр по железному основанию, добиваясь совершенства, гордо добавил: – А я унаследовал дар отца… Только бы его освоить, тогда ещё круче смогу! Правда, до уровня великого и ужасного мне не дотянуться никогда. – И вдруг сменил тему. – А ты на самом деле считаешь маму красивой?

– Конечно, – примерив дверцу, рассеянно отозвался я и осёкся, осознав, что ступил на скользкую дорожку. Глянув на прищурившегося пацана, невинно поинтересовался: – Кстати, а где живёт этот великий и ужасный?

– Устин? – с пыхтением прикручивая петлю, переспросил Джонатан. – В своём оплоте, вместе с дочерью Анитой и женой Софией. Она из…

– Моего мира, – повесив дверцу, кивнул я. И продолжил расспросы: – Я всё не могу взять в толк, почему они не помогли одиноким детям, у которых исчезла мать? Могли бы приехать. Или забрать вас к себе.

– Стражи не могут оставлять свои оплоты, – серьёзно посмотрел он. – Нам надо ежедневно наполнять стены магией, чтобы не дать прорваться тварям из Замирья. Каждый замок построен на месте соприкосновения миров, и здесь магнерам проще всего разорвать пространство. То есть магнеру. Он один остался. Поэтому мне нужно как можно быстрее освоить дар, чтобы защитить мать и сестрёнок.

– Вас трое, – повесив вторую дверцу, заметил я. – К тому же среди вас есть сильнейший маг! А магнер один-одинёшенек… Разве так сложно с ним справиться?

– Одинокий опаснее. – Парень наградил меня по-взрослому тяжёлым взглядом. – Ему нечего терять…

– Сокол! – В комнату влетел Пёсель Лаврентьевич. – Там Агнесс во сне ходит!

– Что?! – одновременно вскочили мы с Джонатаном.

– Перила ещё не доделаны! – ахнул я.

– Сестра ещё ходить не умеет, – озадаченно добавил парень.

– Она в этой жуткой конструкции. – Пёс активно замотал хвостом. – Идёт очень ме-едленно и сопит!

– В ходунках? – догадался я и выбежал в коридор.

Да, малышка совсем кроха, но не стоит забывать, что она тоже владеет магией. И поэтому опасна… прежде всего для самой себя. Следом за мной торопился Джонатан. Пёс нас обогнал и поскакал вперёд, показывая дорогу.

При виде медленно ползущих ходунков, в которых, завалившись набок, сладко посапывала умаявшаяся за день Агнесс, я остолбенел. Ноги девочки волочились по полу, она не сделала сама и шага, но конструкция на колёсиках продолжала неторопливо продвигаться вперёд, словно в фильме ужасов…

По спине поползли мурашки. Сглотнув, я невольно отступил на шаг, и тут ходунки замерли. Я затаил дыхание, Джонатан вцепился в мой локоть до ощутимой боли, а Пёсель поджал хвост и спрятался за нас. И тут из-за ходунков выглянуло нечто маленькое, сверкнули зелёные глаза, и я негромко рассмеялся.

– Герман! Как ты нас напугал…

– Я вовсе не испугался, – насупился Джонатан и, торопливо убрав руку, глянул волчонком. – Я вообще ничего не боюсь. Ни магнуса, ни магнеров! А тем более свою маленькую сестрёнку…

– Тише, – осадил я разволновавшегося юношу. – Агнесс разбудишь.

Шагнув к девочке, осторожно вынул из ходунков и поблагодарил скелет:

– Спасибо, Герман. Долго тебе пришлось толкать её? – Не сдержал дружеской подколки: – Лоб не болит?

Ответом мне было раздражённое щёлканье челюстью, я добавил с добродушной усмешкой:

– В следующий раз стоит позвать кого-нибудь, а не пыхтеть самому.

Понёс малышку в детскую, которую мы с Джонатаном оборудовали в нашем любимом стиле. Ажурная конструкция в виде огромной птичьей клетки, спаянная магией Джонатана из железных труб, была подвешена и равномерно покачивалась. Это очень понравилось нашей маленькой принцессе. Как и то, что внутри люлька в стиле лофт была выложена мягкими подушками.

Устроив внутри Агнесс, я несколько секунд полюбовался нашим «птенчиком». Нет ничего милее спящего ребёнка. Даже чужого. Как бы мне хотелось когда-нибудь так посмотреть на своего…

Стоп, Сокол. Запретная зона. У тебя и этих бы не было, но вмешалась маленькая смелая девочка и подарила новую жизнь одному отчаявшемуся пожарному.

– Кстати…

Я оглянулся и посмотрел на троицу, застывшую в дверях. Джонатан хозяйским взглядом осматривал нашу работу, и на лице пацана я ясно читал удовлетворение. Пёсель Лаврентьевич совсем не интеллигентно чесал задней лапой за ухом, а Герман тоскливо перебирал лапками-костяшками.

– Где Джессика? Я давно её не видел.

– Так это, – опустив лапу, посмотрел на меня пёс. – В сарайке сидит.

– И что она там ночью делает? – ужаснулся я.

– Дуется, – хмыкнул Джонатан.

– Надо это прекратить. – Я решительно направился к выходу. – А то…

– Лопнет? – приподнял уши Пёсель Лаврентьевич.

– Простудится, – осуждающе посмотрел я на собаку.

Спускаясь на первый этаж, я слышал позади шаги Джонатана, пыхтенье пса и стук костей.

Сарайка, в которой раньше хранились ржавые инструменты, светилась изнутри, будто избушка волшебницы. В какой-то мере так оно и было… Переливающиеся лучики пробивались через щели, мерцали и меняли оттенки. На миг я застыл, заворожённый уникальным зрелищем.