Мы замолчали, и у меня в груди заскреблись кошки. Сарайка уже совсем перестала светиться, и я перебрался ближе. Привалившись спиной к стене рядом с покосившейся дверцей, посмотрел на небо. Бархатисто-чёрное полотно завораживало сверкающей россыпью чужих звёзд.

– Когда-то и я верил, что будет непостижимо счастливое будущее. С той, кого считал единственной. Но её «потом» было совсем другим. Сверкающим и воздушно-прозрачным, а моё — приземлённым и устойчиво-надёжным. Таким разным, как хай-тек и лофт. Однажды «долго и счастливо» превратилось в быстротечные несколько месяцев. Это разбило все стеклянные замки, показав, что я жил одним только ожиданием счастья, а потом смерти. И лишь умерев, я начал по-настоящему жить. Потому мне хотелось вас хоть чем-то отблагодарить.

Мой голос звучал тихо, но я знал, что Джессика ловит каждое слово. И понимает мои чувства гораздо больше, чем кто-либо другой. Даже больше, чем я сам. Как-то незаметно мы превратились из обиженного ребёнка и взрослого…

В друзей?

– И не придумал ничего лучше, чем создать для меня счастливое «потом»? – строго уточнила Джессика.

Я ощутил, что улыбаюсь.

– Ты права. С этого момента мы будем жить настоящим. Обещаю тебе! Ты веришь?

Дверь распахнулась, и на пороге показалась девочка. Она вдохнула, собираясь ответить, как вдруг что-то сверкнуло. Сарайка вскочила и, гремя оставшимися внутри железками, резво побежала к реке.

– Эй, стой! – бросился я следом. – Это опасно…

Удивился уже на бегу:

– Что вообще происходит?

– Пёсель Лаврентьевич! – услышал позади крик Флоренс. – Гоните это к лесу! Пожарник…

– Да! – наплевав на неправильное название профессии, с готовностью отозвался я.

– В сторону, – процедила женщина, явно намереваясь атаковать магией.

И тут я понял, почему сарайка сорвалась с места. А ещё догадался о другом, поэтому развернулся и развёл руки в стороны.

– Не стреляйте!

– Что? – на миг растерялась женщина.

– Сарайка испугалась вашего первого залпа, – торопливо пояснил я. – Вот и побежала. А потом ещё и собака… Не надо её сильнее пугать. Скоро она сама остановится. Джонатан, – обратился я к приближающемуся парню. – Выпусти табуретки и комод из загончика. Пусть принимают в семью избушку без курьих ножек. Цыпа-цыпа!

– Не верится, – нахмурилась женщина, – что это Джессика постаралась. Я думала, это магия неприкаянной души.

– Я же не маг, – приманивая пугливую сарайку, хмыкнул я.

Смеясь, Джонатан уже открывал дверь ограждения, где мы держали ожившую мебель.

– Это всё обида Джесс!

– А можно мне ещё немного покататься? – выглянув, восторженно попросила Джессика.

– Утром, – строго ответила её мама и подняла на руки Германа. – Джонатан, унеси его в комнату к Джессике.

– Мам, я не сбегу ночью! – выпрыгивая из сарайки, насупилась девочка.

– Хочу быть уверенной в этом, – осадила Флоренс и посмотрела на меня. – Не хотите немного прогуляться?

Я так изумился, что она обратилась прямо ко мне, и смог лишь кивнуть. Пожелав детям спокойной ночи, потопал за хозяйкой оплота. За нами увязался комод, а табуретки радостно скакали вокруг боязливо жмущейся к загончику сарайки.

Флоренс

– Простите, – выдохнула я, не оборачиваясь к гостю из живого мира.

Смотрела то на тёмное небо, то под ноги и неторопливо брела по тропинке. Та убегала вперёд и, петляя вокруг крупных камней, стремилась вдоль реки к темноте леса. Где-то вдалеке трещали цикады, от воды доносилось бульканье — рыбы поднимались на поверхность и тут же исчезали в мутной глубине.

Прошло время, но ответа я так и не услышала. Впрочем, как и ожидалось.

Наблюдая за Александром всё это время, я догадывалась, что он не владеет магией, но признаться в собственных ошибочных подозрениях было непросто. Гораздо спокойнее было подозревать мужчину и видеть в нём опасность. Ведь он — потомок магов Замирья!

Остановившись на берегу реки, я понаблюдала за играющими рыбами. Обхватив себя руками, нехотя добавила:

– Мне следовало поблагодарить вас за заботу о детях. И о замке. Уверена, вам непросто пришлось.

И снова в ответ звенящая тишина. Это начинало раздражать, ведь произнести эти слова было непросто. Сдержав волну нахлынувшего гнева, я холодно уточнила:

– Вам совсем нечего мне сказать?

Оглянулась на мужчину и замерла при виде его белозубой улыбки. Александр играл с комодом, как с псом, и, поглаживая живую мебель, беззвучно смеялся.

Я головой покачала: ну совсем как мальчишка!

– Это странно, да? – поинтересовался Пёсель Лаврентьевич.

Когда пёс оказался рядом, я не заметила. Впрочем, это было неудивительно — Пёсель умел исчезать и появляться совершенно незаметно. Эта способность не раз спасала животному жизнь, когда нападения магнуса были чаще и опаснее.