Пошуршав по полу подолом сутаны, гость прошел к столу и уселся напротив меня. Тут же перед ним поставили тот же набор, что и у меня. Тарелку овсяной каши, два вареных яйца и кружку горячего сбитня. Нарезанный ржаной хлеб лежал на отдельном блюде посредине стола.

Гость попробовал кашу, но аппетита не выказал. Заинтересовался маленькой ложечкой для яиц всмятку, но к ним тоже не притронулся. Я же с удовольствие все доел, запил с сбитнем и только после этого поднял взгляд.

— Итак, святой отец, что вы хотели мне сообщить?

Круглое лицо моего собеседника расплылось в наигранной улыбке.

— Я Винченцо Перуджо, специальный посланник Святого престола ко двору князя Миндовга. Видите ли сей уважаемый правитель изъявил интерес к истинной вере, и папа Иннокентий IV послал меня в Новогрудок, дабы я смог быть наставником ему в этом праведном деле, а заодно и покрестил дочь его, Гинтаре, решившую принять христианство.

Я слушаю его с показным терпением, давая понять, мол все это очень занятно, но мне совершенно неинтересно.

Однако на папского нунция это впечатления не произвело, и не теряя хладнокровия, он продолжает вещать в той же неторопливой манере.

— Ныне я еду во Владимир, дабы передать послание папы Иннокентия Великому князю Ярославу. На пути туда я не мог не посетить славный город Тверь, ибо много хорошего о нем слышал, как и о его консуле.

Я терпеливо жду, когда же нунций перейдет к сути, и начинаю уже откровенно скучать, когда слышу то, что заставляет меня вспомнить Иргиль.

— Дочери князя Миндовга, получившей в крещении имя Марты, ныне пятнадцать лет, и когда я крестил ее, мне пришла в голову вот какая занятная мысль. — Маленькие глазки нунция вцепились мне в лицо. — Ежели консул Твери, крещенный по католическому обряду, женится на Марте, также обращенной в христианство по истинному обряду, то такой брак будет крайне выгоден обоим государствам, как Твери, так и Литве.

Не отводя глаз, я мысленно добавляю.

«А еще больше выгоды этот брак принесет Святому престолу в Риме!»

Толстый человечек напротив все-таки глотнул сбитня, почмокал губами и вновь поднял на меня взгляд.

— Так что ответит мне, консул?!

Мой собеседник явно воспользовался старой информацией и не знает, что я давно уже перешел в православие, но переубеждать его я не спешу, потому как мне интересно, насколько его предложение серьезно и кто за ним стоит.

— Вы думаете, князь Миндовг захочет породниться со мной?

Губы нунция тронула хитрая улыбка.

— Поверьте, если мы с вами договоримся, то все вопросы с литовской стороной я возьму на себя.

Гость еще что-то говорит, а я быстро прикидываю все за и против.

«Что этот брак даст мне? Да ничего! У Миндовга таких дочерей столько, что он сам не помнит всех их по именам. Рим хочет заманить меня невестой с княжеским титулом, но явно переоценивают мой снобизм. Право на престол и прочие аристократические прибамбасы меня мало интересуют! К тому же война с Литвой за Полоцк неизбежна, и литовская жена будет мне только помехой. Да и брак с католичкой рассорит меня с православной церковью, что мне совсем ни к чему».

Приняв решение, я спокойно дожидаюсь, пока нунций замолчит, а потом начинаю.

— Мне не хотелось бы вас огорчать, отец Перуджо, но у вас устаревшие сведения. Я давно уже перешел в православие, и брак с католичкой для меня невозможен.

Посланник Рима так расстроился, что не смог удержаться и не съязвить.

— А были ли вы вообще когда-нибудь верным сыном католической церкви? Может, вы были таким же католиком, как и посланником папы?!

Держа на лице все туже радушную улыбку, вкладываю в голос максимум угрозы.

— Не советую вам, святой отец, задаваться этим вопросом. Излишнее любопытство часто укорачивает жизнь.

Посланец Рима уже понял, что перегнул палку, и пошел на попятный.

— Вы неправильно меня поняли! Я к тому, что скоро Миндовг примет католичество, Великий князь Ярослав тоже не прочь принять руку помощи от папы. Если бы и консул Твери вернулся в лоно истинной церкви, то только представьте, какими общими силами мы могли бы выступить против неверных монголов.

В отличие от него я знаю, что Миндовг не долго усидит на престоле в христианской короне, а после него в Литву вернется язычество. Ярославу же вообще не суждено принять участие в этой игре, несмотря на обещания папскому посланнику.

Эта мысль вызывает у меня усмешку, и я отрицательно качаю головой.

— Нет никаких общих сил и не будет! И браком тут ничего не исправишь. Миндовг вон со своими родными племянниками воюет не на жизнь, а на смерть, что ему зять какой-то.

Нунций уже понял, что все его ухищрения здесь ни к чему, и решил играть в открытую.