Кивнув, Калида мгновенно исчез, а я вдруг вспомнил, как уговаривал его возглавить новую структуру госбезопасности.

К моему удивлению, тот поначалу уперся и ни в какую. Мол не по нем такая работа.

— Честно, лицом к лицу мечом помахать, это я могу — Заявил он. — Молодых уму-разуму поучить тоже могу, а вот следить, вынюхивать что и кто сказал, это не по мне.

Я к тому времени уже все кандидатуры, имеющиеся в уме, перебрал и пришел к выводу, что лучше Калиды с этим делом никто не справится, поэтому без боя сдаваться не собирался. Мы с ним уже без малого, как десять лет знаем друг друга, и какие есть способы его уговорить для меня давно не секрет.

Состроив мрачную мину, я разочарованно развел руками.

— Ну что ж, пусть тогда те, кто устроил покушение на твоего друга, жируют безнаказанно.

На лице Калиды появилось недоумение, и он подставился.

— Это каким же боком связано?!

— Ну как же, — довольно поддел его я, — ведь чтоб узнать, кто убийцу нанял, нужно не только вынюхивать, но и подслушивать, где и кто нечаянное слово обронит, которое может нас на след вывести. И не только в Твери, но и в Новгороде, Риге, Любеке, а может даже и в Золотом Сарае.

Тут он проявил заинтересованность.

— Скажем, в Твери еще я подслушать что-то могу, а в других-то городах как же?

Тут я потер подушечками большого и указательного пальцев, намекая на всесилие власти денег, и добавил.

— Или по-другому как, но в каждом из этих городов у нас должен быть свой человек и не только на улице, но и в коридорах власти.

Калида мрачно задумался, а я понял, что подцепил его непосильностью задачи. И чтобы он уже окончательно не сорвался, дожал капелькой лести.

— И ведь мы оба с тобой прекрасно знаем, что кроме тебя с такой задачей никто не справится.

Сразу он все равно не ответил и пару дней еще ходил мрачнее тучи, но я не торопил. Кому как не мне знать, что Калида по-другому не умеет. Он либо берется, либо нет! А если уж взялся за что, то до идет конца, себя не щадя!

Ударившись в воспоминания, я отвлекся и даже чуть вздрогнул, когда мне на плечо легла чья-то мягкая и теплая рука. Дернув головой, вижу круглое женское лицо и не сразу вспоминаю, что это родная тетка моей жены, уж не помню, как ее зовут.

Приобняв меня и свою племянницу, она широко улыбнулась и прошептала.

— А не пора ли молодым в опочивальню?!

Несмотря на светящуюся в пол лица улыбку, ее глаза кольнули меня злостью, мол ты чего до сих пор сидишь?! Жених тоже мне! Девку позоришь!

Тут я сразу же вспомнил, уж не знаю откуда, наверное, из кино какого-то, что по обычаю жених с невестой не могут сидеть с гостями до окончания пира, а обязаны удалиться раньше, типа им невтерпеж, а все гости должны это видеть.

Обижать своих новых родственников, а уж тем более свою новоявленную жену я не собирался и тут же вскочил. Евпраксия тоже поднялась, и тетка, оказавшись на диво горластой, разнесла по залу радостную весть.

— Молодые удаляются в опочивальню!

Гости взорвались радостным и весьма неприличным ревом, невеста залилась пунцовым румянцем, и под этот гвалт мы благополучно двинулись к лестнице на второй этаж.

Желтый свет от притушенной лампы ложится на кровать светлым пятном, вычерчивая лежащую на ней девушку. На темном фоне затаившегося по углам полумрака она кажется неестественно белой. Белоснежная ночная рубашка, светло-русые распущенные волосы, бледная кожа на застывшем лице. Она замерла в таком напряженном ожидании, что только вздымающаяся грудь говорит, что передо мной живой человек.

«Вот дерьмо! — Мысленно выругавшись, делаю шаг к кровати. — Знал ведь, что будет непросто, но чтобы так… Прямо Гоголевская панночка! Одни глазища горят!»

Еще один шаг, и ее испуганный взгляд вцепляется мне в лицо.

— Ты же не сделаешь мне больно? — Пронзительно звучит ее тихий, грудной голос.

От неожиданности я чуть не вскрикиваю в голос.

«Мать честная! Да что ж такое-то! За кого меня здесь принимают?!»

Желание и без того не било через край, а теперь и вовсе пропало.

«Ладно, — мысленно посылаю все к черту, — пусть ребенок сначала немного подрастет, пусть в девочке проснется женщина, вот тогда уж и будем наследников заделывать!»

С мрачным сарказмом пытаюсь хоть юмором скрасить идиотизм ситуации. Остановившись на полушаге, стараюсь чтобы в моем голосе было побольше мягкости и теплоты.

— Ты не бойся, никто тебя не тронет! Можешь спать спокойно, а я пойду к себе в кабинет.

«У меня там тоже кровать есть, — добавляю уже про себя, — там я хоть высплюсь, наконец!»

Едва я пытаюсь развернуться к двери, как моя панночка резко вскидывается в кровати.

— Нет! Не уходи!

«Вот те на! — Поворачиваюсь обратно. — И что это значит?!»