На меня смотрят огромные голубые глаза, наполненные слезами.

— Не уходи! Я же поутру от стыда с ума сойду! Все как на прокаженную будут смотреть — муж от нее в первую брачную ночь ушел!

'О времена, о нравы! — Не к месту вспоминаю Цицерона и уже с мягкой иронией обращаюсь к взволнованной девушке.

— И как же нам тогда быть, красавица?!

Пару секунд мы смотрим друг на друга, и в моей голове всплывают десятки подобных сцен из различных фильмов. Все они почему-то заканчиваются тем, что мужчина укладывается на полу, и у меня вырывается невольное возмущение.

— Ну уж нет! Теплое местечко на полу можешь мне даже не предлагать! Моя любовь к детям не настолько сильна!

— Чего?! — Искреннее недоумение, вспыхнувшее в голубых глазах, говорит мне, что такой уровень иронии для моей юной супруги еще сложноват.

Молчание затягиваете, и я вижу, что «дитя» привыкло к тому, что все решения в доме всегда принимает мужчина.

— Ладно! — Говорю ей уверенно, но со всей возможной мягкостью. — Давай разделим владение. Ты спишь на своей половине, а я на своей. — Тут я не могу сдержать улыбки. — И мы оба соблюдаем принцип территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела!

— Чего?! — Девушка вновь округлила свои и без того огромные глаза.

— Не бери в голову! — Хмыкнув, я улегся на кровать и вытянул ноги. — Это дяденька так шутит!

Откинувшись на подушку, закрываю глаза. Без одеяла немного прохладно, но я так устал, что это проблема для меня не существенная. Уже начинаю отключаться, но не тут-то было! Соседская сторона решила проявить свою великодушную натуру.

— Тебе холодно, наверное, — девушка вытолкнула на мою сторону половину одеяла, — на вот, возьми, укройся!

«Спасибо тебе, милое дитя!» — С ироничной улыбкой на губах закутываюсь в свою долю шерстяного тепла.

Глаза вновь закрываются, и я уже проваливаюсь в сон, как капризно-взволнованный грудной голос вновь возвращает меня в реальность.

— Ты совсем не хочешь меня?! Почему?! Я тебе не нравлюсь?!

'О женщины! — С усилием воли открываю глаза и, приподнявшись, поворачиваюсь к девушке. Смотрю на нее в упор и вдруг понимаю, что впервые вижу ее вот так близко, без тонны румян и белил. Бесцеремонно разглядываю ее по-славянски скуластое лицо, ее чуть курносый носик, четкий рисунок чувственных губ и испуганные в пол-лица глазищи.

В этот момент совершенно неожиданно для себя я вынуждено признаю.

«Да она настоящая красавица!»

Мой серьезный взгляд и молчание девушка расценивает по-своему, и прикрывшись одеялом, она вдруг резко поднимается.

— Я не красивая?! У тебя в Риме есть девушка лучше?! — Сидя в кровати, она смотрит на меня сверху вниз и в этот миг больше всего похожа на испуганно-возмущенную кошечку, выпустившую коготки.

Натянувшаяся ткань ночной рубашки рельефно выпячивает контур девичей груди.

Засмотревшись, я не сразу понимаю о чем она говорит.

«В каком Риме?! Какие девушки?!» — Из глубины полусонного сознания всплывают один за другим недоуменные вопросы.

Через секунду уже окончательно проснувшись, я улыбаюсь, глядя ей прямо в глаза.

— Нет! Ты красивее всех девушек Рима вместе взятых. Там никогда не увидишь таких огромных голубых глаз и таких бесподобных золотых волос.

— Правда?! — На губах моей жены впервые появилась радостная улыбка, придавшая ее красоте настоящую изюминку

'Правда, правда! — Шепчу я про себя и, начиная ощущать растущее возбуждение, старательно отвожу взгляд. Уж слишком близко эта откровенная нагота плеч и едва скрытая полупрозрачной тканью девичья грудь.

«Нет, ну нельзя же так! Я все ж таки мужчина, а не робот!» — Ворчу про себя, а девушка, почувствовав себя уже более уверенно, продолжает выяснять.

— Тогда почему ты не смотришь на меня?! Я же вижу! Я тебе неприятна?!

— Да нет! — Пытаюсь было ей объяснить, что она очень красивая, просто еще ребенок, но она резко обрывает меня.

— Я не ребенок! Я уже могу родить тебе сына!

Сверкнувший в ее глазах вызов только усиливает мое возбуждение, и я вдруг решаюсь.

«Да какого черта! Она ведь моя жена, и рано или поздно это должно произойти! Пусть уж женщина проснется в ней в моих объятиях!»

Протягиваю ей свою ладонь и ласково улыбаюсь.

— Иди ко мне! — Мой голос звучит мягко и в тоже время властно, не позволяя девушке вновь удариться в панику.

Секундное замешательство, и она решается. Тонкая девичья ладошка ложится сверху на мою руку, а я, глядя в расширившиеся во все лицо глаза, притягиваю ее к себе.