Для такой централизации у меня пока нет ни достаточной военной силы, ни политической власти, остается только надеяться, что мое упорство вместе с организационно-технологическим превосходством окажутся сильнее того самоубийственного стремления русских князей к развалу и разделению.

А то, что оно сильно как никогда, я убедился буквально недавно. Задумавшись, вспоминаю вчерашний вечер и приемную залу в княжеском тереме. Я пришел по вызову князя и, едва вошел, сразу же окунулся в мрачную атмосферу.

Ярослав стоял у стола, за которым сидели его брат Михаил Московский со своим верным боярином Баженом Волчичем. Напротив них, ближе к своем господину, расположился Фрол Игнатич Малой. По одному этому составу и угрюмо-трагичному виду я понял, что пришла весть о смерти Ярослава Всеволодовича.

Я знал, что по летописным данным Великого князя Владимирского в Каракоруме отравила Дореген хатун где-то в конце сорок шестого. Значит, с учетом расстояния весть должна была долететь до Твери как раз к осени этого года. Единственное чего мне было непонятно, зачем на это почти семейное заседание позвали меня.

«Тут только братья и самые ближние! — Мелькнуло у меня в голове. — Если семейные дела да наследство перетирают, то почему я здесь?!»

Ответ пришел почти сразу. Едва Ярослав сообщил мне новость и я выразил соболезнования, как он тут же перешел к основному делу.

— Вот брат мой приехал, так он считает, что дядя наш Святослав не по чину нас оттирает. Ежели старшие братья по зиме в Орду уедут, то на Владимире, считает он, следует ему стол Великокняжеский занять, а я должен его в этом непременно поддержать.

Михаил удовлетворенно кивнул, словно бы подтверждая слова брата, а потом глянул в мою сторону и сразу же недовольно поморщился. Ему мое присутствие явно не нравилось.

Я ждал продолжения и комментировать слова князя не торопился. Ведь не для того же князь московский отмахал сто пятьдесят верст, чтобы свои желания и недовольство выразить. Должно было быть что-то посущественней и поконкретней.

Ярослав же продолжать не стал, а поднял на меня вопросительный взгляд.

— А ты что думаешь по этому поводу?

«А что тут думать?! — Мысленно ёрничал я. — Великий князь не царь, и лествичное правило вами же Рюриковичами и придумано! Старший в роду у вас дядя Святослав, ему по закону и верховный стол во Владимире. Ну а вам уж все остальное, как опять же Великий князь решит».

Вслух я, понятное дело, такого не сказал. Михаил и так меня недолюбливает, а после подобного заявления точно возненавидит. Сказал практически то же самое, но завуалировал смысл в форму вопроса.

— Может я не знаю чего, так вы князья милостивые не обессудьте, но разве не Святослав старший в роду Всеволодовичей?

Михаил все же вспылил и впечатал кулак в доски стола.

— Ты о чем, Фрязин?! Ты кому служишь, князю своему или Святославу?!

«Сказал бы я тебе, — мысленно посылаю его по матери, — да не хочу с братом твоим отношения портить!»

Зная, что князю Московскому осталось уже не долго землю топтать, я решил тогда потерпеть. Ответил спокойно и только по существу.

— Я служу не князю, а городу Твери и земле Русской, а в вопросе моем никакой обиды не вижу. В чем ты, Михаил Ярославич, поругание для себя узрел?

Не в силах более сдерживать свою порывистую натуру, Михаил вскочил из-за стола.

— Да что ты его слушаешь?! — Его взгляд ожег брата. — Тебе кто дороже, старший брат или дядя?! — Он впился глазами в лицо Ярослава. — Или может, этот фрязин тебе милее?!

Я тогда сразу понял, вот это он зря. Ярослав уже давно не маленький мальчик, ему уже восемнадцать стукнуло и такого обращения он не потерпит. Так и было, Тверской князь бросил гневный взгляд на брата.

— Ты мне не старший, мы с тобой оба князья равные, а консул дело говорит. По закону надо жить, а то вся Земля русская кровью умоется.

Ярослав замолчал, а я, не удержавшись, вставил.

— Dura lex, sed lex!

А на вскинутые на меня вопросительные взгляды невозмутимо перевел.

— Закон суров, но это закон! Так говорят у нас в Риме. Для хорошего правителя есть только один путь! Если закон ему не нравится, то надо менять сам закон, а не нарушать его!

Взгляд Ярослава сказал мне, что мой ответ ему понравился, чего нельзя было сказать про его брата. Вскочив, тот зыркнул на всех бешеными глазами.

— Да пошли вы! Я и один справлюсь! — Отшвырнув кресло, он бросился к выходу.

Его боярин кинулся следом, на ходу кланяясь хозяину дома, мол извиняйте, но что поделаешь, горяч княже!

Пока вспоминал, не заметил, как и приехал. Луна, почуяв запах жилья, прибавила шагу, и через минуту из-за поворота показались частокол и ворота завода.