— Вылазь! Поговорим, как мужчины! — забывая говорить на местном диалекте, скомандовал я.

Гела выбрался из-под стола, теперь злобно и затравленно смотрит на меня и на свою пораненную ладонь.

— Кароч, понял я, что обман эта книжка. Давай решать по-другому, — я выдергиваю нож из ладони и протерев кровь о скатерть, прячу себе в карман.

Мужик пока упорно молчит, впрочем, я и не жду быстрого, да еще откровенного разговора.

Тут очухивается телохранитель и заполошно на подгибающихся ногах пытается подняться, понимая, что главный все еще испытывает серьезные проблемы. Я снова хлопаю его по лбу и отправляю обратно на пол.

— Со всеми твоими так будет. Так что, скажи им не лезть, — командую ему я и кидаю салфетку, — Перевяжи ладонь. Пойдешь со мной и все покажешь.

— Куда пойдем? — не понимает он, но, споро обматывает рану тканью.

— К покойнику, — отвечаю я ему, подхватываю за локоть и подталкиваю вперед к двери.

Однако, вспомнив кое-что, быстро произвожу обыск карманов и пояса задержанного главаря. Три мои сотни и полторы уже его возвращаются ко мне, а попытавшийся дернуться Гела тонко стонет, почувствовав свою явную беспомощность сейчас и свои нежные кости в неумолимо сжимающемся стальном капкане моих пальцев.

— Зови извозчика! — я провожу его по залу заведения, бдительно присматривая за вожаком бандитов и его сторонниками, однако, больше никого не вижу, даже этот с крысиной мордой куда-то исчез.

Наверно, за подмогой побежал.

Стоянка местного такси прямо рядом с кафе-шантаном, поэтому идти никуда далеко не требуется. Гела как-то громко называет адрес, куда ехать, усатому грузину, похоже, чтобы слышали остальные извозчики.

— Перебью всех и тебе голову назад поверну против часовой стрелки, — усмехнувшись на такой незамысловатый маневр, сообщаю я главарю.

Вскоре мы катимся куда-то по старому городу дальше, но, едем недолго, десять минут и все, вылезаем около длинного, белого барака на окраине. Гела пока сидит рядом со мной, руку я его отпустил, однако, деться ему пока некуда, я в любом случае успею его схватить.

Он уже понял, что я прямо какой-то терминатор, пусть он этого понятия и не знает, но, скорость моих ударов и безошибочных перехватов его руки произвела на него большое впечатление. А еще больше — та неумолимая стальная сила, которая его, очень крепкого мужика, заставляет чувствовать себя совсем беспомощным младенцем.

Мы выпрыгиваем из кибитки, я прихватываю снова за локоть бандита и киваю головой извозчику:

— Подожди здесь!

Гела толкает дверь во второе по счету помещение, оказывающееся одной комнатой, где на проваленной кровати лежит страшно худой, весь мокрый мужчина уже непонятного возраста. Перед ним на полу стоит грязное ведро, в нем плавают кровавые ошметки. Мужчина поднимает голову, но, ничего не говорит, сил у него на какие-то разговоры и сопротивление точно не осталось.

— Он — хозяин книжки! Умирает от туберкулеза! — указывает на него Гела, прикрывая рот рукой.

Понятно, боится заразиться сам, наверно, и не ходил сюда вообще. Его бандиты просто забрали документ у подходящего по всем нужным мне параметрам умирающего мужика.

Мне становится все понятно, умирающий просто откидывается на спину и неподвижно смотрит на нас.

Потом это движение не проходит для него напрасно, он содрогается всем телом и долго выплевывает в ведро и мимо его остатки своих легких.

Так, у меня теперь есть кое-какой выбор — выступить в роли убийцы умирающего человека или стать для него Спасителем?

Так, носитель паспорта конкретно умирает у меня на глазах, что мне вполне нормально для будущего, если откинуть всякую жалость, человечность и хладнокровно дождаться его смерти.

Остается тогда только лично позаботиться о нем, не доверяя местным бандитам, чтобы отвезли его в самом простом гробу на кладбище и там захоронили без всяких табличек. Это, типа, все, что я могу для тебя сделать, дорогой теперь полный тезка.

Это не так сложно, всего-то похлопотать денек.

Только моральная проблема имеется — очень это я некрасиво выгляжу в своих собственных глазах. Если бы он уже умер и лежал тут холодный — тогда не оказалось бы никаких проблем для меня с моралью и совестью. А так есть варианты, не нравится мне именно такой выход для нас обоих.

Гораздо сложнее другого добиться — чтобы квартальный сведения о его смерти не подал, чем может легко дезавуировать мою купленную паспортную книжку. Его внимание к этому умирающему уже привлечено, теперь он так просто про него не забудет.